Не дожил неделю до 90. Барнаул простился с известным художником Альфредом Фризеном

Этот материал мы готовили к 90-летию известного алтайского живописца Альфреда Фризена. Но на неделе пришло печальное известие: Альфред Петрович не дожил до юбилея нескольких дней.

Обаятельный художник, кажется, так и не почувствовал себя «патриархом и корифеем», был скромен по отношению к собственным достижениям. Его работы последних трех десятилетий – это признавали все – органично смотрелись бы на молодежных авангардных выставках (впрочем, местной творческой молодежи до его смелости далеко). И даже в то время, когда он тихо боролся с болезнью, в его натурные этюды не проникала меланхолия.

Альфреду Фризену не суждено было дождаться большой юбилейной выставки в Барнауле, которую перенесли на неопределенный срок из-за так пока и не начавшегося ремонта в зале музея «Город». А другой площадки, способной вместить примерно две сотни отборных работ, в краевом центре не нашлось. Но весной этого года его персональная экспозиция с успехом прошла в Новосибирском художественном музее. А вскоре должен выйти новый альбом, впервые представляющий в большом объеме его графические произведения разных лет...

Вопреки обстоятельствам

Альфред Фризен родился 29 октября 1929 года в Уфе в семье российских немцев. Родители происходили из Запорожья, где были колонии немцев-меннонитов, которых приютила еще Екатерина II. «У них была своя вера, они работать любили и жили хорошо, – вспоминал художник в нашей беседе прошлым летом. – Когда началась Гражданская война, они все бросили и уехали на Урал, надеясь, что там будет тихо». В 1934 году семья переехала на Алтай, в Рубцовск, в поселок при железнодорожной станции.

Искусство занимало Фризена со школьных лет, но жизненные обстоятельства, мягко говоря, не способствовали этому увлечению. В годы войны он учился в железнодорожном училище. Работать, как и многие подростки в ту пору, начал в 14 лет. «Я был в группе помощников машинистов, а было нам всего по 12 – 14 лет. Там было большое паровозное депо, куда нас отправили недоучив. Работа нелегкая, бывало и в три смены. А на железной дороге все детали неподъемные, даже ключи! Помню, на соседнем паровозе сидит мой сверстник, затягивает болты огромным ключом, тот сорвался, ударил его в лоб. И он заплакал! Вот такие мы были работники, – рассказывал нам Фризен. – У меня всегда была тяга к искусству. Но когда началась война, это как-то... отошло на второй план».

Но и после войны, когда семья переехала в Славгород, учиться рисованию было по большому счету негде. Однажды старший товарищ, уехавший в Алма-Ату, прислал ему масляные краски, и Фризен начал делать копии с чужих работ. А потом кто-то посоветовал ему поступать в Московский заочный народный университет искусств им. Крупской. Там была простая программа: сначала учили рисовать стакан, правильно выстраивать перспективу. Потом пошли сложные композиции, портреты. Неравнодушный педагог высылала конспекты, а в 1958 году в Барнауле даже провели семинар для студентов.

Понимание живописи

Художник со смехом вспоминал: «Мне как-то сказали, что учиться искусству заочно – все равно что заочно кормить». Он и сам это понимал и в поисках настоящей школы вернулся в Рубцовск. Поступил в известную художественную студию Владислава Тихонова, став активным участником объединения. Тот период очень многое ему дал в понимании живописи. Именно в изостудии, как пишут искусствоведы, он перешел от самодеятельного творчества к профес-
сиональному. С 1969 года Фризен работал художником-оформителем в Доме культуры Алтайского тракторного завода. А до этого десять лет он работал токарем на АТЗ.

Настоящий перелом произошел уже в 1970-е, когда на его работы обратили внимание известные алтайские живописцы, члены Союза художников Федор Торхов и Семен Чернов. Первый успешный отбор на краевую выставку Союза художников, затем участие в престижном Зональном (Всесибирском) смотре, который проводится раз в четыре года. А после этого можно было наконец попасть на творческую дачу. Фризену тогда было около пятидесяти.

Поездка стала праздником: полсотни лучших живописцев со всего Советского Союза, и у всех было чему поучиться. Его поразило, как один художник писал этюды: закрывал картон разными красками, а затем начинал класть корпусные мазки, между которыми этот яркий подмалевок начинал буквально сиять. Уже тогда Фризен знал за собой жгучий интерес к необычным художественным веяниям, который позже, в 1990 годы, закономерно привел его к увлечению русским авангардом.

Начать сначала

Особую роль в его творческой судьбе сыграл Крым. Именно там появилась первая работа в новом для художника стиле – шутливый лаконичный портрет его друга Николая Бойко, вместе с которым они ходили на этюды.

«Серия пейзажных работ крымского периода принесла Альфреду Петровичу репутацию добротного художника-реалиста, – пишет в своей статье искусствовед Александр Рыжов. – Ландшафтные и городские пейзажи, портреты и натюрморты – излюбленные жанры живописи Фризена этого периода. В 1989 году в возрасте шестидесяти лет Альфред Петрович вступает в Союз художников России... Многие могли бы считать свою карьеру вполне удавшейся и успокоиться. Но Фризен на пике успеха начинает все сначала».

Русское авангардное искусство он узнавал по книгам и альбомам, которые собирал с 70-х: по его словам, покупал или выменивал на собственные этюды. В его библиотеке были любимые Илья Машков, Петр Кончаловский и Александр Куприн, члены дореволюционного объединения «Бубновый валет». В 90-е он изучал теоретические изыскания Малевича и Кандинского, создавая свою новую систему координат. «От пейзажа внешнего мира он пришел к пейзажу мира внутреннего», как писал о художнике Рыжов.

Изменились и его портреты. «Репрессированный (П.И. Классен)», «Портрет внука Миши», «Ван Гог», «Старовер» – для каждой модели художник находил свой прием, не останавливаясь на чем-то одном. А в какой-то момент в его творчестве появились инсталляции. Словом, неудивительно, что в начале 2000-х он стал участником Международной биеннале современной графики в Новосибирске – форума, как пишут, имевшего репутацию молодежно-экспериментального.

Авангард авангардом, но к какому бы направлению Фризен ни обращался за все эти годы – супрематизму, конструктивизму, геометрической абстракции, – у него всегда было вполне узнаваемое лицо. Тот самый «свой мир», особый человеческий опыт и поразительный характер, не позволявший ему останавливаться в поисках.

Наверное, поэтому так трудно пока осознать, что этот долгий, очень сложный, но полный озарений творческий и жизненный путь завершился. Путь жизнерадостного, бесстрашного и самоироничного человека, очарованного искусством и открытого всему новому.

Прощай, Мастер.

Фотографии работ предоставлены ГХМАК.