"МОЙ ДЕД ПОБЕДИЛ ВОЙНУ"

Над головой – серое небо. Под ногами – зыбкое болото. На плечах – мокрая шинель. Весна 1942 года. Петру Елисееву – двадцать лет. Он – учитель из далекого от ленинградско-новгородских топей села Ильинка. Рвутся снаряды, Волховский фронт, передовая. В ушах вновь мамин шепот: "Я за тебя, сынок, молиться буду". По березке чиркнул осколок, повисла на сломе дождевая капля, как слеза. Сорвалась. В самое сердце попала. И ему, и всему нашему народу. Родине-матери не выплакать горя.

Простые истины

Илье – четыре с половиной года. Спрашиваю:

– Почему у твоего прадеда столько орденов и медалей?

– Потому что он победил врага! – отвечает мальчик.

Смотрю краешком глаза на Петра Яковлевича: он остается серьезен, лишь едва заметная улыбка трогает лицо.

Думаю: вот ведь не бросился обнимать правнука, не стал нахваливать его, мол, молодец, правильно все понимаешь.

Спрашиваю Илюшиного отца, тридцатилетнего внука фронтовика:

– Вы подсказали?

Внук Петр (названный так в честь деда) улыбается:

– Нет. Илья сам сделал вывод. А главное – дед. Когда я был маленьким, тоже всем говорил, что мой дедушка врага победил.

Теперь-то понимаю, кому пожаловаться мне надо было год тому назад на Петра Яковлевича. Его внукам и правнукам, чтобы на деда повлияли и он рассказал и для читателей "Алтайки" о том, как был на войне. А Петр Яковлевич отнекивался, выдвинув такие доказательства:

– В бою был восемнадцать суток. Потом ранение. После него – госпитали, служба в 44-й стрелковой дивизии на Урале, в Свердловской области. Призван на фронт 5 февраля 1942 года, возвратился в декабре 1945-го.

Перевел он тогда разговор на историю родного села, которую пишет. Рассказывал, как да откуда здесь, в живописных местах, появилось родное село.

Кстати, об истории. Петру Яковлевичу было четыре года с небольшим, как сейчас его правнуку Илье, когда отец Яков начал приучать сына к труду. Заставил крутить точило: "Я нож острю, его не трогай".

– С тех пор и стал я кое-что понимать, – говорит Петр Яковлевич.

В пять лет Петр скакал верхом без седла. В шесть – помогал боронить пашню. Топтал кизяк, им топили печь. "Жару мало, дыма много". Род Елисеевых в Ильинке пошел от тридцатилетнего Емельяна Андриановича, который в 1896 году прибыл из Тамбовской губернии с девятилетним сыном Яковом. А еще с братом своим Лаврентием и сестрой Зиновией. Яков, став взрослым, построил для семьи дом. Он стоит уже восемьдесят с лишним лет, в нем и сегодня живут Елисеевы. Правда, Петру Яковлевичу выделили деньги, положенные как фронтовику, на улучшение жилищных условий. В родительском доме ветерана войны все удобства на улице. Печку приходится топить. "Надеюсь, что все будет хорошо", – так сказал.

Сельский учитель

Петр Елисеев стал работать в школе с января 1940 года. Вел почти пять месяцев второй класс а потом полтора года физику, химию, биологию и другие предметы. Засиживался в школе допоздна. Быстро летело время.

Началась война. Село связывал с миром единственный сельсоветовский телефон. По ночам на пожарном посту сидел Демид Костенко. И в ту ночь молодой учитель по дороге домой зашел на пожарный пост. Никаких новостей. Пошутил, мол, пятки чешутся, наверное, идет постылая дальняя дорога.

Ночью – стук в дверь. Домна Егоровна открыла, а дядя Демид говорит:

– Дорожку твоему сыну привез. В райвоенкомате должен быть Петр к 9 утра.

Отец был колхозным конюхом. Он запряг коня. Отправил сына за 70 километров в райцентр. Тогда Ильинка относилась к Тюменцевскому району.

Петр Яковлевич достает видавший виды атлас, открывает нужную страницу. Очерчивает на карте круг. Это та самая местность, которую впоследствии назовут Долиной смерти. Деревня Мясной Бор, а вот Глажево, Волхов…

– Это была Любанская операция? – спрашиваю Петра Яковлевича.

– Да откуда мы тогда знали названия? Кто нам докладывал? Команда была: "Наступать! Вперед!" – и все. Привезли нас в Волхов, а потом поездом до тупиковой станции Глажево.

На передовую шли болотами почти 70 километров. Снег, вода, сплошное месиво. На подходе к разъезду Погостье нас вооружили. Мне выдали ручной пулемет.

На день бойцу полагалось три кубика сахара, один-два сухаря. Брикет каши не разведешь без кипятка. Жечь костры запрещалось. Так что питались всухомятку. Спали там же, в болотах, когда наступало затишье. Устраивались кто как мог – на ветках, а то и на метровых чурках, которые остались на месте, где раньше заготавливали дрова.

Пуля пролетела – и ага

– Пуля вошла в ногу, развернулась, повредив сухожилие, и вышла тупым концом. Вытащил пулю сам, положил ее на рукавицу и только подумал, что надо бы сохранить, как ударила пулеметная очередь и на меня посыпались макушки деревьев. Видимо, немецкий пулеметчик заметил бойца Красникова, который в этот момент разрывал зубами пакет первой помощи, чтобы помочь мне сделать перевязку.

"Убегай скорей", – кричу ему. Красникову оторвало два пальца правой руки, а ноги были целы. Он побежал по кустам в сторону командного пункта. Я сделал себе перевязку и пополз на КП. Связисты выломали палки вместо костылей и сказали: "Давай шпарь в госпиталь".

Выбирался из болот долго. Вжимался в топь, чтобы не зацепило снарядом. Тогда понял, что такое страх: это когда появляется желание уцелеть.

Ковылял, опираясь на эти колья, потом полз по гати десять часов, пока не наткнулся на зенитную установку. На "ЗИСе-5" было четыре пулемета "максим". Только сейчас заметил Петр, что вся одежда на нем колом застыла, обледенела. Сел на подножку машины, спать хотелось до смерти. Здесь его и обнаружил подошедший шофер: "Садись на горбушку". И потащил в полевой госпиталь, время от времени спрашивая: "Живой?"

В палатке разместились десятки раненых. От буржуйки тянуло жаром. Притулился на лежанке из еловых веток. Шинель оттаяла, бил сильный озноб. Так холодно ему больше никогда в жизни не будет.

Когда лежал в своем первом полевом госпитале, встретил земляка. Командир отделения Алексей Нигородов из Троицкого района все спрашивал:

– Петька, я буду жить? Скажи, вот если осколок попал в правое легкое, человек выживет?

– Легкое тебе отрежут, с одним будешь жить! – успокаивал Петр Елисеев. Его и здесь о многом спрашивали бойцы, как его ученики в родной Ильинке: школьный учитель много знал, умел просто сказать о сложном. Особенно интересовались медсестры и санитарки. Расспрашивали о Сибири, Алтае, их все интересовало. Девушки были коренными ленинградками.

Через несколько дней эвакуировали Петра в другой госпиталь.

Из последнего полевого госпиталя по узкоколейке целый день их везли в клетке для транспортировки торфа: без крыши, вместо стен – сетка. Моросил дождь, промокли до костей. Прибыли они в Волхов и доставлены были в госпиталь, размещенный в школе.

Проснулся, когда готовили к операции. Впервые за две недели ему сделали перевязку. Врач сказал: "От заражения крови вас спасли черви в ране".

Не забудешь...

– И эта дорога тоже врезалась в память.

Шесть подвод, на каждой – по восемь раненых, следовали в очередной госпиталь. Раненых вывозили с болот по федюнинской дороге, так называли бойцы этот путь: на трясину были положены скрепленные между собой хлысты сосен, осин, берез. Рядом с подводами шли раненые, которые могли передвигаться. И вдруг появился верхом на коне командующий 54-й армией Иван Федюнинский. Командующий остановился в полутора-двух метрах от нашей телеги. Я смотрел во все глаза. Он сказал:

– Братцы! Спасибо вам за хорошую службу.

И мы – кто прокричал, кто прохрипел: "Служим Советскому Союзу!"

До самого госпиталя делились впечатлениями. Обсуждали подробности: в каждой петлице по две звездочки, значит, генерал-майор. Какой бравый генерал – под два метра ростом, сухощавый, и усики генеральские обсудили, и коня вороного.

Молодым парням все в диковинку: нигде не были, ничего не видели. По железной дороге Петр впервые в восемнадцать лет проехал из Бийска в Барнаул, а раньше все пароходиком.

В народе тот пароходик назывался "простоквашником", на нем бабки молоко возили. Связано с ним и воспоминание о том, как узнал Петр Яковлевич о победе. 21 апреля 1945 года дали ему десятидневный отпуск в 44-й стрелковой дивизии Уральского военного округа. Когда возвращался обратно, выехал загодя из дома и 8 мая был в Шелаболихе. Пароходика "Ост" нет, а ведь нужно успеть в Барнаул на вокзал, не пойдешь сто километров пешком. Связи нет, никто ничего не знает. Решил: надо ждать. Дождался. В девять утра: "Петька! Победа!" Оказалось, что дошел "Ост" до пристани Кокуй, поймала команда по радио известие о подписании Германией капитуляции, и загуляли парни.

Отпуск был официально продлен. Возвратился в часть Петр Елисеев 21 мая.

– А че приехал? – спросил счастливым голосом командир полка подполковник Жуков, которого звали Батей.

– Дослуживать! – ответил не менее счастливый Петр. Он отслужит еще несколько месяцев и возвратится в родную Ильинку 11 декабря 1945 года в звании старшины, а уже потом, когда получит высшее образование, будет состоять на военном учете как гвардии майор запаса.

Альфа и омега

Пришла к Петру любовь. Молодежь собиралась в клуб почти каждый день на танцы, Петр танцевать не умел. В клуб ходил смотреть кино.

А фильмы привозили в Шелаболиху замечательные – с Николаем Крючковым и Мариной Ладыниной, с Борисом Андреевым и Петром Алейниковым.

Как в других городах и весях нашей большой Родины, и здесь, на Алтае, распевали, подражая интонациям Марка Бернеса, "Шаланды полные кефали".

И вот в один из таких киношных вечеров Петр пришел в клуб, а фельдшер Таня Гладышева говорит: "Познакомься, это моя подруга Клава". Петр увидел белолицую кареглазую красавицу с косой шоколадного цвета. Он был сражен, однако виду не подал:

– Не забудьте зайти в райком проверить данные учетной карточки кандидата, – сказал Петр, понимая, что эта девушка и есть одна на всю жизнь. У них родится четверо детей. Теперь есть внуки и правнуки.

Директор школы

Как-то спросила: что было самым сложным за время директорства в школе?

– Тяжко было убедить колхозное правление строить новую школу. Строить тогда можно было лишь хозспособом, то есть за колхозные денежки, а председатель был прижимистый. Сколько страстей кипело вокруг! На колхозном собрании постановили: "Строить!" За два года успели сделать немало, но выдался неурожай, и на полтора года стройка остановилась. Это было настоящей драмой для Петра Яковлевича, и он рассказывает, как осенью 1963 года поехал в Барнаул. В крайком партии пропускали по партбилету. Предъявил. И сказал, что нужно срочно к первому секретарю крайкома.

– Георгиев тут же принял меня: "Будем решать". Через месяц на Алтай прибыл председатель Совета Министров РСФСР Полянский. Он приезжал как депутат Верховного Совета от нашего избирательного округа. Чтобы встретиться с ним, поехали в Павловск, подсунули ему фото недостроенной школы, сказали, в чем дело. Дмитрий Степанович предложил: "Напишите письмо на мое имя". А потом мы заметили, как за столом президиума Георгиев и Полянский рассматривали фотографию, переговаривались.

Деньги поступили. Школу стала строить межколхозная строительная организация (МСО). Школа простояла 45 лет. И еще простоит. В этом Петр Яковлевич уверен.

Во время его директорства (а это аж 21 год) в педагогическом коллективе не было ссор, склок. И мы говорим о том, что сегодня родные порой не могут найти общий язык – из-за денег, наследства. И в обществе, посмотрите, спорят, когда делят лакомый кусок.

Он считает, что передряги непременно происходят из-за жадности. Нужно вовремя задуматься, много ли человеку надо? И с детьми об этом порассуждать – не назидая и не упрекая. Пусть сами сделают для себя вывод.

Остается в строю

С главой Ильинского сельсовета Николаем Кангиным говорим о том, что Петр Яковлевич и сегодня остается школьным учителем. К нему обращаются селяне по разным поводам. Глава сельсовета рассказал свой эпизод. Ему лично Петр Елисеев помог внести уточнение в родословную. У Николая Николаевича был дядя, его давно считала семья погибшим на войне. Оказалось, это не так: дядя Алексей геройски воевал моряком на флоте, неоднократно был ранен. Подробности стали известны благодаря тому, что Петр Елисеев после войны случайно встретил Алексея (а это было далеко от Ильинки), по своему обыкновению внимательно слушал, что говорит ему человек. Представляете: столько десятилетий помнить о мимолетной встрече в подробностях! (Кстати, это именно от Петра Елисеева пошла в селе мода на семейные родословные).

Николай Кангин не скрывает восхищения:

– К Петру Яковлевичу не стыдно обращаться. Он не оттолкнет, мол, некогда или не до тебя сейчас. Он к чужой боли или проблеме относится с сердечностью. Простота человеческая в нем. Он и раньше, когда работал в райкоме, директором школы, секретарем колхозного парткома, не возвышал себя над людьми. В деревне-то об этом знают, здесь каждый как на ладони.

И еще один факт из множества других: фронтовик сам пришел в сельсовет и помог подкорректировать списки тружеников тыла. И вновь всех потрясла память Петра Яковлевича. Казалось, он все знает о своих односельчанах. Он уточнял: да, такой-то тогда на покос воду возил, было ему столько-то лет (и другие подробности), а этот – траву косил и т.д. Так в это же время Петр Яковлевич на военной службе был, откуда знает?

Николай Кангин доволен:

– О чем и толкую: ему люди интересны, каждый человек в отдельности.

Память Петра Яковлевича удивляла всегда и всех. Он выручал многих, с ходу называя номера документов, фамилии, даты и многое другое. Имена своих учеников, их судьбы помнит отлично. Просто нет такой возможности обо всех рассказать в материале. Спросила его: может, по наследству передался ему этот дар – память?

Петр Яковлевич покачал головй – вряд ли: родители были безграмотными. Мать вместо подписи ставила крестик.

Подумалось тогда: неспроста решили же на Руси так расписываться. А ведь крестом матери осеняли своих детей, провожая на битвы с врагом. Как и Домна Егоровна – своего сына Петра. И он победил войну.