На оранжевый восход...

Впервые на Алтае побывала Екатерина Рождественская. Свою поездку дочь нашего знаменитого земляка приурочила к Х Рождественским чтениям. Впечатления от путешествия она фиксировала в дневнике, фрагменты из которого предоставила «АП» для публикации.

19 июня

«До отцовской родины всего 4 часа на самолете, часть ночи в полусне – и я уже там, куда так давно мечтала попасть. Летели строго на восток, строго на оранжевый восход. Сверху смотришь на землю – и такая благодать, бархатные зеленые поля, длинные тени, мягко...

В первый день проехали много по Чуйскому тракту, полуспали, полуслушали. Сначала увидели боровые реликтовые леса, старые природные ленты кедровников, видных даже из космоса. Природа тут особенная, с запахом. Травами в цвету пахнет, медоносами, грозами, быстрой свежей водой, коровами, жизнью. В сочетании с тем, что ты видишь вокруг, это восхитительно! И люди неторопливые и благородные, улыбчивые и добрые. Особенные.

21 июня

Бабоньки были хороши. Я их сразу заметила и пошла на них. Морщинисты, кряжисты, улыбчивы и всепонимающи…

Приехали мы на Троицу в далекое алтайское староверское село в большой праздник. Трава высокая, сочная, душистая. Ну вот, выдали мне костюм под стать – все переодевались, а я что ж? Девки бегают махонькие, заплетаясь в длинных юбках, бабы голосят, венки плетут, мужики вышагивают важно в разноцветных косоворотках, мальчонки танцуют.

А старухи те, что мне издалека понравились своей основательностью и настоящестью, сидели за длинным тесаным столом и ели. В старообрядческих юбках, кофтах, головы покрыты платками, чтоб волос не было видно, пояс ленточный да бус разных по килограмму.

– Давай-ка угостим тебя, что ты бродишь неприкаянно? – перегородила вдруг бабулька мне путь. В синей кофте с янтарями, длинной синей юбке, боевая и крупная.

– Староверы ж к столу не зовут, – растерялась я.

– Дык у нас в деревне их и не осталось. Дед Семен доживает свои 100 лет, и все, остальные старики перемерли. А чего ж мы не можем гостью покормить-то?

Остальные бабы закивали, указали место за столом. Я села и стала рассматривать хозяек. Как принято писать, 70+, все разные и фактуристые. Сначала налили полстакана чего-то красненького и прозрачного. Я хряпнула залпом, даже не понюхав. Бабка по-пацански присвистнула: «Ну ты даешь, стой, не дыши, щас за пловом сбегаю!» Самогон оказался жгучим, резким и мгновенно убившим наповал всю мою интеллигентность. Видимо, валил с ног и не таких, как я. Бабка плюхнула мне миску с пловом, усадила и запела: «Не для тебя-я-я-я....» Товарки мгновенно подхватили, и по березняку полилась тягучая песня...

Отцу уже 84. Было бы. Но он же ведь с нами, правда? Его день рождения, 20 июня, я встретила на его родине, на Алтае.

Отметить решили нетрадиционно – пошли на водопад Жираф на горной реке Шинок. Наш проводник и водитель Андрей, крепкий, улыбчивый мужик, сказал, что восхождение он посвящает дню рождения Роберта Рождественского, и достал флешку, на которую заранее были записаны все – ВСЕ! – песни отца! Ну и не надо говорить, что и по дороге туда, и по дороге обратно мы голосили, подпевая Кобзону, Магомаеву и другим, радуясь как дети. С Андреем было еще трое местных – молчаливых, внимательных, надежных и основательных мужиков. Таких, как надо, таких, которых я бы занесла в Красную книгу.

23 июня

Очень нравится мне местный алтайский говор.

Спросила, что любят на Алтае есть, у тутошнего, прокопченного солнцем мужичка.

– А чего спрашивашь? Подбаиваешься, что мы тут голодуем? Всё хорошо у нас, не бось! Хариуса и тайменя в горных речках помаленьку берем, чистая рыба, без червей, ее солькой подприсыпешь – и в рот! Вода холодная, ни один червь не выживет. Дичи полно, косули, маралы, медведи, кабаны. Ну а дома-то шти на бураках, картошки-то раньше не было, пироги с щавелем, чай на корнях и травах... И не только чай-то травяной, еще и банька на травах, пару поднапустили, веничком хорошенько набздавали, тело всё расшаперилось – и снова живой!.. Есть и староверские рецепты, знаю, окрошку их уважаю – на квасу, с квашеной капустой да всякой всякотой. Это окрошка чисто ранишная, старинная еще, от похмелья наутро самое оно.

Р.S. Рецепт окрошки-то я подвыспросила, получайте!

Окрошка староверская – капустка квашена, отжата, рублена и присыпана сахарком, лук нашинкованный зеленый, редиска мелко-мелко, огурчик соленый или свежий шинкованный, мед опять же для сладкости, пару ложек, как нравится, горчицу можно маленько и сольку. Дать постоять чуток, чтоб капуста сок пустила, и заливаем квасом, лучше своим. Отак от!..

Устроили нам старообрядческую свадьбу в Сибирячихе, чтоб проникнуться, чтоб все по-правильному, почти по-настоящему. Жених был из местных, из солонешенских, бывалый и чуть потрепанный жизнью, а невесту ему выбрали из дальних краев, из московских, балованную, молодую, красивую, Натахой звать. А я вроде как мать, стало быть, её. Ну вот и начали, как встарь. Изба настояшша, староверска, внуки ее сохранили, не тронули, оставили, как при дедах было. Ну так вот, значит, невесту с женихом встретили, в избу провели и разъединили там молодых. А девку посадили косы заплетать и переодевать в бабье, отгородив от всех платком. Вот и окрутили – надели кичку и шашмуру, чтоб волосья-то не вылазили. Всплакнули, чего уж, самое время. И к столу я как мать их повела, хлеб-соль поставила. Тут-то и подарки стали раздавать – невеста жениху рубаху льняную расшитую, а жених невесте – туфельки кожаные. Гости расселись, по первой опрокинули, хлебным киселем закусили, загудели, денюжки стали собирать молодым, в плошку кидать. Потом понаставили на стол курники да пироги, окрошку капустную на квасу, кашу пшенную томленую с молоком и яйцом. Ну и самогонка кедровая, без нее кака така свадьба? И шум-гам, и песни, и все так вошли в эту жизнь красивую, в этот дух и широту, в эту простоту и благородство, что не хотелось из старинной избы уходить в современный мир. Хорошо там было, чего уж...

25 июня

Были в Сростках у Василь Макарыча Шукшина. Место славное, раздольное, спокойное какое-то, доброе. Школа, где он учился, – вся с иголочки, музеем стала. Там сохранили класс, где он сидел, оставили все как есть. Много успел за свою короткую жизнь, выплеснулся весь. А меня больше всего убило письмо его матери, которая пережила сына на долгих четыре года. Ездить в Москву, где он похоронен, мать не могла по здоровью, писала ему письма и посылала на могилу... Простая деревенская женщина сказала за всех матерей, потерявших дитятку... Почитайте. Поплачьте...

26 июня

Трепет не ушел еще. Была в Косихе, на родине отца…

Приехали сразу в отцов музей. Хлеб-соль, радость, цветы, все как положено, по-человечески. В музее в витринах вещи, знакомые с детства, стоявшие у папы на письменном столе, столько раз тронутые его рукой, такие родные, из прошлого. А люди, которые занимаются музеем, – особые, лучистые, бессребреные, понимающие, что сохранить культуру – дело наиважнейшее и каждой стране необходимое. Этим людям не все равно, что останется в их крае после них, какая культура, какая история. На Алтае очень своих любят, почитают. Походила по музею и библиотеке имени отца, глаза намочила, когда увидела на стенде портрет отцовский и маму уже рядом, а между ними трогательное сердечко из диких гвоздичек – кто-то из местных принес. Странно там ходить среди дорогих фотографий, родных вещей, папиных рукописей и маминых картин...

Потом повели на Яр любви… Народные гулянья, дым коромыслом, ремесленники, мастера, кулинары, песни всю дорогу, благодать! И вид этот невозможный, и запах духмяный, и жар от земли, и самогонка кедровая, и угощения, и песни вдалеке, и люди душевные, и самовар на шишках да чай на травах, так и не уходила бы с обрыва. Особое там состояние. Улыбчатое. 

И еще радость – из Барнаула и Бийска родственники приехали со стороны деда, Петкевича, по линии дедова брата. Скромные, достойные, чертами похожие. Первый раз увидела, но кровь-то не обмануть, выпили, фотографии порассматривали, посидели, поговорили, помолчали. Было о чем помолчать-то, было...

Благодарю всех моих алтайских за любовь, память и уважение, поклон всем вам!»