Секреты Елены Хаецкой. Интервью с известной писательницей

В детских библиотеках края прошли встречи с известным писателем Еленой Хаецкой. За пять дней она побывала в Барнауле, Рубцовске, Змеиногорске и Курье. Произведение Е. Хаецкой «Самый главный секрет» о замечательной собаке Асте стало в краевой детской библиотеке им. Крупской книгой месяца. Прилетала на Алтай Хаецкая не с пустыми руками: в подарок от издательства «Ясень и Бук» в детских библиотеках остались книги, причем не только на русском, но и на английском, французском, китайском языках. Интервью с писателем предлагаем вниманию читателей «АП».

Писатель: «Если ты любишь…»

– Елена Владимировна, вы коренная петербурженка?

– Бабушка Оля пришла в Петербург в 1924-м, бабушка Галя – в 1931-м. Обе они были малограмотные, оба моих деда – военные. Семья наша – уникальная. Мы не уклонялись ни от одной беды, которая случалась в стране. Все работали, служили, воевали. И все (!) с войны вернулись. Правда, некоторые недолго прожили из-за ранений. Мой отец – блокадник, его вывозили по «Дороге жизни». Дед воевал под Ленинградом, был ранен и отправлен в кировский госпиталь. В прошлом году у нас состоялась очередная реконструкция боев под Ленинградом (я участвую в качестве корреспондента), оттуда мы прошли пешком до Кировска. Мне было интересно этот путь сквозь себя пропустить…

– Знаю, что в вашем детстве работало правило: если делать выбор между подругами и родителями, то выбирать родителей – с ними всегда будет интереснее…

– Я только с годами поняла, что у меня были совершенно замечательные мама и папа. За шестнадцать лет их брака я ни разу не слышала, чтобы они даже голос повысили друг на друга. Мы отдыхали в Прибалтике, ездили за грибами в Карелию, путешествовали по Узбекистану и Армении. У нас имелась яхта. Сейчас это звучит так, как будто мы владели имением, крепостными, лошадьми. Нет, мама преподавала математику в школе, а папа был инженером. Он работал в учреждении, которое проектировало корабли. И зарплаты у них были соответствующие.

– То есть яхта была не как у Абрамовича?

– Парусная яхта в 1976-м стоила 600 рублей, в яхт-клубе состояли обычные люди. Советская семья могла себе позволить, например, большое путешествие по системе рек и озер Латгалии. Мы доплыли до Вильнюса, встали ночью, как нам казалось, в каком-то лесу. Положили мачту, собрали паруса, поставили палатку… Утром просыпаемся – вокруг нас новостройки, люди на работу идут. То есть мы в темноте не поняли, что расположились в городском парке!

Как папа завел собаку? Мама была против этого, бабушка – особенно против. Мы с мамочкой отдыхали в Литве, туда приехала ее подруга с дочкой и… корзиночкой. А в ней – месячный фокстерьерчик: «Это, Леночка, тебе!» Я даже не знаю, что мама сказала папе, когда он через две недели к нам приехал. Мне кажется, они жили в бесконфликтном мире, где, если ты человека любишь, у тебя все остальное есть.

У меня было классическое детство советского ребенка. Я училась в обычной школе. Не помню, чтобы меня в детстве каким-то образом угнетали. Сейчас это модная тема.

– В литературу пришли дети-жертвы…

– Да, сироточки. С одной стороны, в детской литературе часто встречается мысль, что семья должна быть полная. Папа зарабатывает деньги, мама – хозяйственная… Плезантвиль, короче. Второй вариант: настоящая жизнь начинается лишь после того, как твою семью раздавило грузовиком. Оба эти варианта я считаю порочными. Или вот еще: родители – это враги детей. Или: что делать, если тебя травят?

Я думаю так: если тебя, деточка, травят в родной школе, а при переводе в другую все повторяется, может, что-то не так с тобой? У меня есть гипотеза, что жертвами становятся дети, которые решение своей проблемы («Кто я в этом мире?») перекладывают на других. Например, на хулигана Квакина, который сам сильно озабочен той же проблемой. Но у того, как у человека психически здорового, реакция одна даже на моральное насилие – дать в морду!

Тема ребенка-жертвы в детской литературе как раскрывается? Если ты вся из себя интеллигентная, а кругом беснующееся быдло, значит, ты хорошая, а все Квакины плохие. Мне всегда казалось, что это не так. Зачем показывать моральное нездоровье как признак утонченности, интеллигентности, избранности (вот еще тоже милое словечко!), зачем?

Про себя скажу: я принадлежала к определенного рода маргинальным группам. Была нервной, замкнутой, застенчивой до икоты. В шестом классе надела очки, а ведь в то время слово «очкарик» было клеймом. Мой сосед по парте тоже носил очки. Мы рисовали нашу дружбу в виде очков, сплетенных дужками. И пусть бы кто нас попробовал обидеть! Да, я могла бы стать жертвой, но ведь не стала!

Истоки здоровой психики – в семье. Повторюсь: меня очень любили родители. Но я убеждена, что единственный ребенок в семье – это человек, у которого нет дарованного природой друга. У меня-то детей двое…

Издатель: «Подобного которому не было»

– Расскажите об издательстве «Ясень и Бук», с которым подружились детские библиотеки Алтая.

– «Ясень и Бук» – это дитя Анны Решетниковой. Она несколько лет придумывала его. Писала мне, что пытается создать издательство, подобного которому не было. Настаивала и настаивала! А издательство – детское! (Е. Хаецкая в то время была известна как автор произведений в стиле фэнтези. – Прим. авт.).

Сентиментального отношения к детям у меня никогда не было: если ребенку 10 лет, то это ему не индульгенция. Он просто человек, которому 10 лет. Тем не менее Анна Сергеевна горела идеей вместе с любимым писателем создать детское издательство. Она общалась еще с кем-то на эту тему. И собрала команду.

– Вы стали писать детские книги… Как, выражаясь вашими же словами, случился сей «этап, перпендикулярный первому»? Удивили поклонников Конана?

– Я их удивляла столько раз – должны привыкнуть… «В общем, я могу», – подумала я. «Это же нетрудно», – подумала я. И сочинила первую сказку – «К – значит друг».

– Но книга, тем более детская, – это не только текст…

– Работа над изданием должна быть соборной. Художники должны найти общий язык с автором. Бумага – соответствовать уровню иллюстраций. Верстка – отвечать всем техническим правилам. Ни одной опечатки, ни одной пропущенной запятой! «Почему вы согласились на этого художника? – спрашивала Анна. – Он же вам не подходит! Мне нужно, чтобы было идеально!» И она нашла Римаса Валейкиса!

Художник: «Корабль с параллельным курсом»

– Как вам работалось с Валейкисом, когда он иллюстрировал «Самый главный секрет»?

– В начале работы Римас поинтересовался моими пожеланиями. «Никаких!» – был ответ. «Ну все-таки, какими вам видятся персонажи?» – настаивал он. Я: «Мама – в очках, папа – обязательно лысый. Собака должна быть похожа на лисичку. Остальное – как увидите, так и рисуйте!» И он нарисовал абсолютно свой мир…

Наши с Римасом миры – как два корабля, которые плыли по очень разным мирам, разным морям и внезапно пошли параллельным курсом. Потому что все, что делает Римас, он делает с полным пониманием моего замысла. Ему можно вообще ничего не объяснять. Художник читает, и ему нравится, как я думаю историями, которые он может превращать в свои истории. Но при этом наши истории не противоречат друг другу.

– У «Енотов моего брата» другой иллюстратор…

– Это жена Римаса, художник Агне Гинталайте. У нее совсем другой подход. Агне читает мой текст и начинает придумывать свою историю. Например, когда Агне начала иллюстрировать мою новую книжку «Ужасный котенок», то ей с самого начала было важно знать породу и биографию каждой собаки. И пока она их не придумала, не могла начать работать. На картинке этой истории нет, там просто собаки. Но у них очень большой бэкграунд.

Когда-то в юности я смотрела в ТЮЗе «Сто братьев Бестужевых». В постановке играли молодые актеры, и у Александра Хочинского была роль уровня «кушать подано». Офицеры блестели в полумраке эполетами, что-то обсуждали «за вольность, за Россию, за народ»… И все это было хорошо, зажигательно. А потом вошел Хочинский и сказал: «Извольте проследовать за мной». Он произнес эту короткую реплику и… все погасло. Потому что вошел актер огромного таланта, огромной работы. Вместе с ним «вошла» вся долгая биография его персонажа. Все Бестужевы, Муравьевы погасли, потому что у них этого не было.

Вот и картинки Агне – как Хочинский. В них очень большой подтекст: мы его не видим, но он придает иллюстрации огромный объем, делает ее живой.

Почему после изданий «ЯиБ» некоторые теперешние детские книжки мне бывает не очень приятно брать в руки? Потому что в них отсутствует это качество. Детская книга без иллюстраций, хорошей бумаги, качественной печати – бессмысленна.

Читатель: «Игра на его поле»

– Прочитав несколько ваших детских книг, я нашла в них общее.

– Если говорить о содержательной стороне моих книжек, то в них действует принцип «родители – друзья детей». А самая главная проблема, с которой мы сталкиваемся в детстве, – это проблема дружбы, социализации, отношений с друзьями.

Друзья ребенка – это фактически неопознанные летающие объекты. Незнакомцы. Ребенок, повторюсь, занят собственным познанием мира, собственной экспансией в мир. Поэтому зачастую близкий человек воспринимается им как существо крайне странное. Друг – другой – непохожий. В моих книжках эта непохожесть на тебя твоего друга передается как дружба с крайне странными существами – с корягой, гусеницей, трилобитом (скоро выйдет еще одна книжка – «Трилобит Вася»).

Да, есть еще один принцип. Эту книгу будет читать ребенку мама. И ей тоже должно быть интересно.

– В «Гарпии» и «Коряге» я впервые встретила непривычный финал: ребенок узнает, что друг может улететь, превратиться во что-то другое, забыть тебя. Но читаешь, а «печаль светла».

– Больно не должно быть. Дружба нечто сложное, многоступенчатое, как лестница в барнаульской «Горной аптеке»; она может просто закончиться естественным образом. И это не должно пугать. В книге «Трилобит Вася» снова речь пойдет о дружбе, а также об «игре на своем поле».

Что значит «играть на своем поле»? Есть такие родители, которые считают, что ребенок должен бороться со своими недостатками и «не надо детям потакать». Я, например, боялась спать в темноте, особенно после выходок брата. Не уверена, что родители понимали всю степень ужаса, который я испытывала, когда они гасили свет. Страх мне не мешал, я с ним жила – советский человек не имел права жаловаться…

Родители не должны перебарывать какие-то вещи «сверху»! Некоторые проблемы ребенок должен решать «на своем поле». В «Трилобите» есть такой момент: мальчик делает химический опыт и на столе вырастает какая-то субстанция. Младшей сестре он брякает не подумав, что это монстр. Уговаривать ее, что субстанция всего лишь результат опыта, было бесполезно – и родители зарубили «монстра» пластмассовым мечом! То есть они сыграли «на поле» дочери, вместо того чтобы перетаскивать на взрослое, где она ничего не понимает.

– Каковы ваши впечатления от встреч с юными читателями?

– Сейчас растет совершенно прекрасное поколение. И на Алтае, и на Камчатке, и в Петербурге одни и те же дети. Открытые, воспринимающие взрослых как друзей. Уже поколение моего сына таково: ребята не стесняются своих родителей. Даже если мама вытрет нос взрослому уже ребенку… Друзья будут стоять и просто завидовать: как мама беспокоится о тебе! А раньше: «Отстань, все видят!..» То есть возникают совершенно другие отношения. Меня, например, «зафрендили» юные курьинские читатели в соцсети. Смотрю, постучались, пришли – молодцы!

Один змеиногорский ребенок, ученик четвертого класса, очень серьезно спросил меня: «Каким вы видите будущее нашей страны?» Я ответила, что, судя по новому поколению, есть поводы для оптимизма. Другой спросил, как меня изменила слава (смеется). Приятно узнать, что у меня есть какая-то слава.

– Герой книг про Бурундучка – «сквозной»?

– Да, хоть я и не очень люблю серии. Уже вышли «Первое апреля Бурундучка» и «День рождения Бурундучка». Кстати, последнюю современные дети не очень хорошо воспринимают. Ее, если честно, я больше писала для взрослых – им очень смешно…

Все члены моей большой семьи приходили ко мне на день рождения. Сначала я рисовала свое детство как безоблачное, а сейчас перехожу к темной стороне силы (смеется). Я написала историю про Бурундучка, у которого очень много родственников, все приходят к нему на день рождения – кузина Мышка, дядя Хомяк (очень хорошо устроившийся в жизни: у него есть колесо)…

– А морские свинки?

– Нет, я очень люблю морских свинок, они неприкосновенны. Итак, родственники учат Бурундука жить. Поскольку  у него есть друг, всеядный Ежик, то… «Как тебе не стыдно, ты дружишь с кем попало, он может и Мышку схарчить! Кошмар-позор…» Накануне дня рождения Бурундучок приходит к Ежику: «Что делать? Я больше не могу!» Ежик знакомит Бурундучка с Алешей, и они вместе обдумывают, как отметить день рождения и избежать вторжения большого количества родственников. Мама Алеши работает в кофейном домике в парке, окружающем большой дворец. Она тоже участвует в организации праздника.

Я описала реальные дворец, парк и… бурундука, которого я там встретила. Это было в Сеуле. Решетникова прочитала книжку и говорит: «Я прямо вижу парк Фонтенбло!» Я поняла, что изобразила парк вообще, случилось очень удачное попадание. Считаю, что книга не должна быть слишком русской: Петергоф – и все. Или Змеиногорск – и все, больше ничего. Нет, произведение должно узнаваться любым человеком, видевшим дворец и парк.

– Детская книга должна быть космополитична?

– И, значит, открыта всему миру. Я описала парк вообще, дворец вообще и бурундука тоже.

Герой: «Её прелестная душа»

– «Без собаки я не человек» – вы с этим выражением согласны?

– Собака мне нужна для жизни. Асту мы взяли из приюта – рыжую, с ушками. Она теперь «обессмерчена» в книге «Самый главный секрет». Ей, дворняжке, не хватало интеллекта. И она постоянно упорно работала над собой. Например, решала, какая она собака – цирковая, сторожевая или охотничья. Она думала! Было видно, как Аста старается-старается. И страшно нас любит! Где-то через восемь лет это был не просто член семьи, а, может, самый умный член семьи. Она просто себя сделала. Аста была очень-очень наша собака…

Трикси – породистая собака из питомника. Красавица, похожая на лисичку. И абсолютно непохожая на Асту. То, над чем Аста работала годами, Трикси знала от рождения. Ей было два месяца, когда она научилась трюку «вальс». За это получала печеньку. И она поняла, что, если клянчить что-то, надо просто показать вальс! Приходит и танцует. Ей уже три года, и она понимает все то, к чему наша бедная дворняжка шла годами…

Я не хочу ранить чувства людей, которые держат непородистую собаку. Я сама безумно любила именно такую. Аста стала героиней книги, дети ее полюбили, рисуют, лепят, вяжут. Но это, конечно, заслуга Римаса, который создал такой образ… в юбочке. Аста, нарисованная Римасом, – это ее прелестная душа.

*   *   *

«Значит, нужные книги ты в детстве читал!»

Какие книжки были любимы детьми в конце прошлого века? Об этом мы узнаем от самих читателей. 

Виктор Сердитов, менеджер:

– Наверное, первой книжкой был «Филиппок» Льва Толстого. Очень запомнился «Мужичок с ноготок» Некрасова, был удивлен и даже испуган «Краденым солнцем» Чуковского. Легко читалась и запоминалась Агния Барто – «Идет бычок, качается...» и другие ее стихи. Когда узнал, что Агния Барто во время войны работала токарем на заводе, то стал уважать ее безмерно.

Ольга Рыбалко, дизайнер:

– Моя любимая «детская» книга – «Как закалялась сталь». Первая, которую я прочитала сама! Было это в начале второго класса. Читала упорно, медленно, с удовольствием. Хотя и не понимала, о чем там повествовалось...

Андрей Краснощеков, историк:

– Если вспоминать совсем раннее, то имелся у меня сборник сказок народов мира. Позже любимыми были «Волшебник Изумрудного города» и «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» Волкова. Став старше, полюбил Стругацких, особенно «Пикник на обочине» и «Трудно быть богом».

А еще про военные самолеты классная книга была – мне ее мама с работы из библиотеки приносила. В читальный зал я специально ходил, чтобы листать толстенный талмуд «Винтовки и автоматы. Револьверы и пистолеты». Автор – Жук.

Ольга Бокова, художественный руководитель Дома культуры с. Шульгин Лог:

– «Мышонок Пик» Бианки потряс меня, маленькую девочку. Я читала втайне от родителей, спрятавшись под железную кровать. Эта книга осталась тайной для них. После прочтения я ходила на берег Катуни и искала мышонка, чтобы помочь ему.

Елена Князева, оператор ПК:

– Сразу на ум приходят Вильям Козлов и Виктор Сидоров. Зачитывалась ими. «Витька с Чапаевской улицы», «Юрка Гусь», «Федька Сыч теряет кличку», «Белый камень» – эти книги где-то уже в третьем классе прочитала. Раньше, помню, выписывали «Веселые картинки», «Мурзилку» и «Барвинок». Вообще, в семье получали много журналов и газет. «Пионерская правда» была обязательна после принятия в пионеры, ведь политинформацию надо было раз в неделю готовить.

Елена Кайгородова, директор рубцовской Библиотечной информационной системы:

– Любила «Серебряное копытце» Бажова, «Серую Шейку» Мамина-Сибиряка. Первая книга, которую прочитала в пять лет самостоятельно, – «Федорино горе». Еще любила научную фантастику, книги Беляева «Человек-амфибия» и «Голова профессора Доуэля». В подростковом возрасте зачитывалась Жюлем Верном.

Фото автора.