Премьерой спектакля «Ревизор» открыл сезон Алтайский театр драмы

Премьерой спектакля «Ревизор» по Гоголю открыл свой 99-й сезон краевой театр драмы им. В.М. Шукшина. Постановка режиссера Алексея Шавлова из Минска получилась многолюдной (в ней занята практически вся труппа), красочной и эксцентричной.

В театре новый спектакль описывали как игру в XIX век. Но корреспондентам «АП», побывавшим на премьере, показалось, что логичнее всего относиться к происходящему на сцене как ко сну – абсурдному сну встревоженного Городничего, прекрасно сыгранного Антоном Кирковым.

На это указывает сюрреалистичный пролог, в котором на сцену выходят «две необыкновенные крысы неестественной величины» – те самые, что в пьесе снились крупному провинциальному чиновнику и были восприняты им как дурное предзнаменование. Крысы (актеры Валерий Зеньков и Евгений Бакуменко) как бы отдыхают в бане, завернувшись в белые простыни, но орденов царской поры при этом не снимают, а Городничий старательно парит их веничками. Между делом крысы успевают сервировать стол (выносят кружки с пивом и копченую рыбку), за который садятся судья (заслуженный артист России Эдуард Тимошенко), смотритель училищ (Константин Кольцов), попечитель богоугодных заведений (Александр Рогозин) и прочие – те, кому Городничий сообщит свое пренеприятное известие о визите столичного ревизора инкогнито.

Сон этот разворачивается в самом скромном, непритязательном, почти деревенском антураже (художник – Алексей Вотяков). На сцене выстроили высокий помост, а за ним поместили треугольную дощатую конструкцию с оконцами, похожую на крышу. Другие «крыши» провинциального городка спускаются сверху на тросах вместе с сидящими на них любопытными воронами.

Кстати, необыкновенные крысы еще вернутся во второй части спектакля – ровно в тот момент, когда воображаемый карьерный взлет Городничего обернется сокрушительным падением. Но и в их отсутствие на сцене будут случаться странные вещи. Например, жене и дочке Городничего (их играют Лена Кегелева и Екатерина Порсева), к изумлению зрителей, оторвут ноги – буквально. И они поползут под нервный хохот публики собирать свои конечности.

Есть здесь и хор простых баб в сарафанах и платках – видимо, олицетворение бессловесной крестьянской Руси, и вот они выходят по бокам сцены и поют свое «а-а-а». Но если присмотреться, среди них вдруг обнаруживаются бородатые мужики. В остальном ироничная игра в XIX век удается. Так ведь и сны не состоят из одного лишь абсурда.

Молодой Данила Никоноров видит своего Хлестакова манерным юношей во фраке с вычурными алыми лацканами и пышным жабо. И за его отчаянным, но неуверенным враньем мы видим, что он совсем недавно вырвался в Петербург из родной саратовской деревни Подкатиловки, не снискал там успеха, разочаровал отца, проиграл в карты все деньги и теперь, голодный, из последних сил пускает пыль в глаза наивным провинциалам.

Чем вызвана внезапная наивность опытного Городничего, если не сновидческой природой спектакля? Ну, возможно, его повышенной тревожностью: этот опытный чиновник трясется и ползает на коленях перед мнимым проверяющим. Он настолько поглощен сокрытием своих многочисленных, таких банальных грешков, что в упор не видит, как на столичном госте виснут его истомившиеся от скуки жена и дочь. Кстати, месяц назад в интервью нашей газете режиссер-постановщик Алексей Шавлов обещал в этот раз не увлекаться эксцентрикой и «не задирать кринолины». Обещание свое он, разумеется, не сдержал, и пышные юбки на двух главных дамах не были задраны лишь в редкие минуты спектакля.