В Барнауле прошла встреча с известным критиком и киносценаристом Олегом Лоевским

19:10, 27 января 2023г, Культура 1225


В Барнауле прошла встреча с известным критиком и киносценаристом Олегом Лоевским Фото №1

В проекте «Реплики» Алтайского театра драмы им. В.М. Шукшина прошла встреча с Олегом Лоевским – известным критиком, киносценаристом, создателем и куратором сотни театральных лабораторий и самого старого в России фестиваля «Реальный театр».

В Барнауле Олег Семёнович разобрал для труппы четыре спектакля последних сезонов – «Космос», «Антигону», «Кое-что о том самом и не только…» и «Жар и холод, или Идея господина Дома». А на субботней встрече со зрителями он рассказал о своем пути в профессию и ответил на вопросы. Мы приводим некоторые выдержки из его размышлений о природе искусства.

О связи с цирком

– Я родился в цирке, и слон качал мою колыбель. Во дворе Свердловского цирка был такой домик деревянный, и в нем была комната, где жили мы вчетвером – я с сестрой и родители. А зимой ездили по зимним циркам, пока моя сестра не пошла в школу, и тогда мы остались жить в Свердловске. Где-то с 14 лет я выходил на манеж каким-то ассистентом, и у меня всегда были две картинки: мой папа, замдиректора цирка, сидит в маленьком темном кабинете, а на манеже в лучах света и блестках сверкают артисты. Как ребенок, я просто был восхищен. А потом понял главное: цирк – про смерть, потому что она всегда рядом. Я видел там много смертей – и акробаты убивались, и львы задирали своих хозяев. И ощущение смерти рядом посреди веселья – это серьезное наполнение цирковой жизни.

На меня сильное влияние оказал клоун Леонид Енгибаров, фантастический. Его называли «клоун с осенью в сердце». Замечательный артист, он снимался у режиссера Параджанова, дружил с Шукшиным, был писателем, художником, а еще чемпионом Армении по боксу. В общем, удивительный человек, очень рано умер, но оказал сильное влияние, включив меня в орбиту творчества. Я свое первое в жизни интервью брал у него для свердловской газеты, и он сказал фразу: «Клоун – это мировоззрение». Это действительно особый взгляд на жизнь. Но когда я вырос, я ушел из цирка. Увлекся театром, жизнь поменялась.

О случайности

– Я поступил на филологический факультет, занимался советской литературой, драматургией, но диплом писал уже на философском факультете. Меня дважды выгоняли. В первый раз за то, что я был хиппи, носил длинные волосы и не вписывался в советскую культуру. И однажды мне позвонил друг и сказал, что есть две работы: завхоза в картинной галерее и выездного администратора по сельским гастролям в драматическом театре. Я сказал: «Кинь монетку». Он кинул и пошел завхозом, а я – администратором. С тех пор уже где-то 49 лет работаю в театре. Я сторонник идеи, что ошибку в жизни совершить невозможно и в ситуации выбора у нас на самом деле нет выбора, он уже где-то произошел.

Начинал я с того, что вывозил театр на село. Работал и осветителем, и монтировщиком, и заместителем директора. Играл труп в разных спектаклях. Была такая пьеса про чилийскую революцию, вот там меня носили из угла в угол – моя большая роль. Как только окончил университет, меня пригласили завлитом в Кемерово. Театр был богатый, и в какой-то момент они решили, что у них должен быть представитель в Москве. И я месяца три там жил, вошел в театральные круги, для меня это тоже была учеба. Тогда я посмотрел все: Эфроса, Любимова, Ефремова, молодую режиссуру, первый спектакль Виктюка…

Об идее лабораторий

– Я ездил по стране собирать фестивали и столкнулся с тем, что посмотрел «Три сестры» одного и того же режиссера в трех разных городах, и это были совершенно одинаковые спектакли. С одной стороны, почему нет? Но на самом деле хочется нового. И я понял: нужно, чтобы молодые режиссеры тоже ездили по стране и ставили. Я узнал телефоны молодых режиссеров в Москве, тогда еще домашние, и спрашивал: «Не могли бы вы приехать в Свердловск поставить у нас спектакль?» Они отвечали: «Нет, мне обещал перезвонить Захаров (или Табаков, или кто-то еще). Я жду его звонка, я не могу уехать из Москвы». Все ждали карьеры в столице, все-таки советская культура была очень центрична.

И тогда я придумал лабораторию. Собрал студентов – человек восемь или десять, привез в Свердловск, они начали репетировать какие-то отрывки. А я обзвонил всех главных режиссеров Сибири, Урала и Поволжья: «Вот, у меня молодые ребята, они что-то делают, приезжайте посмотреть» – и все приехали. Ребята показали свои эскизы, и вдруг одного позвали в театр, другого, третьего. Они начали ездить в эти театры и «прилипать» к ним. Лаборатория запустила механизм связи молодых людей с провинцией. Сейчас это вообще не проблема: лаборатории проходят во всех театрах, а молодые режиссеры с удовольствием ездят, потому что это интересно. Картина постепенно поменялась.

Эскиз спектакля строится на стрессе. За пять дней артист должен выучить текст, запомнить мизансцены, понять, что от него хочет режиссер. И этот нерв передается зрителю, театр же строится на обмене энергией. Но когда эскиз потом доделывают, энергия стресса уходит, а для кропотливого разбора и выстраивания целого смысла спектакля не хватает времени, поэтому очень часто получается полупродукт. Я советую театрам: если режиссер вам понравился на лаборатории, дайте ему другую пьесу, пускай он работает как положено.

О задачах

– Искусство связано со временем очень тесно, а в театре это вообще основная категория. Мы хотим понять время, в котором мы живем, понять себя в нем. И театр нас с этим временем по-новому сталкивает. А артист, пьеса, свет – это все средства.

И важно понимать, что театр ничему не учит. Для меня просто бред, когда спрашивают: «А чему учит этот спектакль?» А чему вас можно научить? Какая часть фразы «не убий» непонятна человечеству? Чему можно научить после Евангелия? Мы правила уличного движения не можем выучить! Все всё знают. А вот почему поступают по-другому – тут театр может попробовать разобраться.

Я считаю, что у театра две важные задачи. Во-первых, эмоционально нас ударить. Сегодня люди не хотят испытывать эмоции, закрываются от них, и это проблема. Неслучайно этому сейчас посвящена огромная часть драматургии – я боюсь любви, я не хочу страдать, не хочу ответственности, не хочу тратиться. И театр должен напомнить, что вне сочувствия мы не совсем люди. Я уже рассказывал случай: пришел к приятелю, а его мама смотрит телевизор. В новостях говорят: «В Бангладеш обрушился мост, погибло 150 человек». Она переключает канал, там идет сериал, и женщина говорит: «Мария, Хуан тебе изменяет» – и мама как закричит! Она испытывает безопасную эмоцию, потому что испытать эмоцию про 150 погибших живых людей – страшно, невозможно.

И вторая задача – напомнить, что жизнь очень сложна. Что нет простых решений. Мы все время существуем в системе выбора, и все решения – сложные. Мир все время хотят упростить, в том числе верностью традиции. «Поступай так, как поступали твои деды» – хорошая идея, только деды не сталкивались с такими проблемами и задачами, с которыми мы столкнулись, и нам так уже не разобраться…

Почему я и занимаюсь современной драматургией, современным театром и фестиваль мой называется «Реальный театр»: мы вечно живем либо в прошлом, либо в будущем. Мы все еще выясняем, был Иван Грозный хорошим царем или плохим. Да, это важно, но что с нами сегодня? Кто не понимает реальности, тот не управляет своей жизнью. А мы все время пытаемся реальность превратить в какую-то сказку, схему, опрокинуть в прошлое либо в неведомое будущее.

Фоторепортаж