Без окалины равнодушия

Михаил Старов – защитник Севастополя – раненым попал в плен, бежал из него, но всю жизнь носил незаслуженное клеймо. Прекрасный учитель и организатор образования вынужден был менять место работы и даже расстаться с любимой педагогикой.

Неотправленная открытка

До начала войны Михаил Старов успел окончить Барнаульское педучилище и один год поработать преподавателем в Володарской школе Топчихинского района. В октябре 1940 года молодого учителя призвали на военную службу.

Ещё до начала войны он освоил курс в Ленинградском учебном отряде подводного плавания. А в июле 1941 года был направлен на подводную лодку Л-4 в Севастополь. Но в сентябре 1941 года в ходе сражения подводная лодка была выведена из строя и Михаил Старов с однополчанами оказался в отдельном отряде морской пехоты.

Как написано в книге Михаила Байсака «Матросы идут по земле»: «5 мая 1942 года в результате вражеского артобстрела погиб секретарь парткомиссии политотдела старший политрук Н.Ф. Кузьменко, вместе с ним ранен и контужен старшина Старов».

В госпитале Михаил Яковлевич написал родным в алтайское село Зимино Топчихинского района открытку. Её нашли через годы после окончания вой-
ны красные следопыты одной из севастопольских школ. Вот её текст: «Здравствуйте, папа, мама и братики! Ваш сын и брат жив и здоров. Окончательно оправился после ранения и снова пойду в бой за родной Севастополь. Вместе с лучами солнца в душу мою вливаются бодрость, сила и желание ещё крепче бить врага…»

После лечения в госпитале Михаил Старов вновь возвратился в строй. Однако для него война закончилась 21 июня 1942 года, когда он вновь был тяжело ранен.

Вот что писал ветеран в своих неопубликованных воспоминаниях: «Как и все моряки, я добросовестно воевал, ходил в атаки, был ранен и контужен, не всегда высыпался, редко ел досыта, копал окопы и могилы, до крови расчёсывал тело, изъеденное потом, грязью и вшами… тосковал по родной деревне, родным и близким. Хотелось скорее уничтожить ненавистных фашистов, чтобы можно было жить в мире и покое. И наше счастье виделось в том, чтобы были на столе хлеб, картошка да щи с мясом да отцовская крыша над головой. А ещё парусиновые туфли на ногах и любимая девчонка рядом».

Плен и свобода

Окружённые врагами воины защищали город у моря. Но, несмотря на массовый героизм солдат, матросов и гражданского населения, Севастополь был сдан противнику 4 июля 1942 года.

Вместе с десятками тысяч красноармейцев старшина Старов, раненный в ногу и спину, оказался в плену. В конце 1944 года Михаилу Яковлевичу вместе с небольшой группой военнопленных удалось бежать из германского лагеря. Шёл, по его словам, куда глаза глядят, обходя стороной населённые пункты. У города Эссен благодаря знанию немецкого языка и необыкновенному везению смог объясниться с пожилым немецким крестьянином по фамилии Рессинг. И тот согласился оставить его в семье, разместив на чердаке.

Кстати, много-много лет спустя, в конце 1980 годов, Михаил Старов вновь нашёл семью Рессинг. Он совсем было собрался посетить своих немецких спасителей, но помешала смерть.

А вот в Севастополе ему удалось несколько раз побывать вновь. Об этой поездке он вспоминал так: «Спустившись в яму, оставшуюся от КП батальона на Сахарной головке, почувствовал, будто я в могиле. Будто смотрят на меня пустыми глазницами черепа погибших товарищей. Я даже ощутил какой-то могильный холод и трупный запах».

Михаила Яковлевича освободили из плена в апреле 1945 года. После тщательной проверки в фильтрационном лагере он продолжил военную службу в Саксонии. Домой вернулся летом 1947 года вместе с молодой женой. А осенью Михаил Яковлевич приступил к работе преподавателя немецкого и русского языков в Чистюньской семилетней школе. Окончил педагогический институт, в семье появились дочь Вера и сын Александр, которые сейчас живут в Санкт-Петербурге.

Будучи незаурядным человеком, Михаил Яковлевич давал знания по своим предметам увлечённо, ярко, занимательно. Был очень требовательным, прежде всего к себе, но умел и пошутить. Вскоре стал завучем, а потом на многие годы – директором школы.

Образ настоящего педагога способствовал тому, что немало его учеников также стали учителями. Это Зинаида Князева, Валентина Плахина, Ирма Эндерс, Юрий Казицин, Лилия Степанищева, Мария и Николай Чеботаевы, Елизавета Лазебина, Елена Адыкаева, Валентина Горбунова, Надежда Ильина, Любовь Фокина, Лидия Кармышева, Галина Корнушина, Александр Назаренко, Наталья Михалева, Раиса Аксенова, Нина Хмель…

Татьяна Лысая так вспоминает: «Хорошо помню, как после посещения моих уроков из его уст прозвучала похвала: «Молодец! Как губка впитала всё хорошее». Своими словами он воодушевлял».

А вот что говорит о Михаиле Старове Ирма Эндерс: «Михаил Яковлевич преподавал немецкий язык доходчиво, интересно. Как только замечал, что ребята устали, подбадривал класс весёлым, остроумным словом.

После школы я начала работать в колхозе дояркой, а в то время в Барнаульском педагогическом институте открылся факультет иностранных языков, и он убедил меня поступать в этот вуз. После окончания института я вернулась работать в свою родную школу. Он посещал мои уроки, а затем проводил их анализ. Конечно же, мы все трусили, но Михаил Яковлевич сначала отмечал все удачные моменты, хвалил, а в конце очень дипломатично говорил, на что обратить внимание. После такого разговора хотелось ещё больше работать».

Чёрные и светлые метки

Но нахождение в фашистском плену было «чёрной меткой» фронтовика. Михаила Яковлевича, который вёл большую общественную работу в селе, долго не принимали в партию. Вернее, члены первичной организации единогласно выражали доверие директору школы, а вот бюро райкома отклоняло его кандидатуру. На людях, конечно, Старов скрывал свои тревоги по этому поводу, а в узком кругу друзей серьёзно переживал.

В годы войны Михаил Яковлевич не успел получить свои заслуженные боевые награды: орден Красной Звезды и медаль «За оборону Севастополя». Медаль ему вручили, как и ряд юбилейных наград, а вот орден фронтовик так и не получил.

В 1965 году Михаил Яковлевич и Евгения Макаровна, которая также работала в Чистюньской школе, вынуждены были переехать в город Камень-на-
Оби. Четыре года он преподавал иностранный язык в Каменском педучилище, затем три года работал директором средней школы № 5. В 1972 году семья переехала в Алма-Ату якобы по семейным обстоятельствам.

Следующие 20 лет, до самой кончины, последовавшей в 1992 году, Михаил Старов трудился в аппарате Министерства финансов Казахской ССР. Конечно, он тосковал по школе. Вёл оживленную переписку с алтайскими выпускниками и педагогами. Отмечал, что только личность может воспитывать личность. Добрым словом вспоминал своих учителей, оказавшихся в Сибири не по своей воле. Не будет преувеличением сказать, что и сам Михаил Яковлевич остался именно таким в памяти всех, кто его знал.

В письме, направленном в июне 1990 года в Чистюньскую среднюю школу, отличник народного просвещения Старов так напутствовал молодых коллег: «Мне очень хочется, чтобы каждый из вас заглядывал в самые сокровенные уголки своей памяти и отыскивал там примеры родившихся в школе дружбы и товарищества. Пусть будут они живительным уколом любви в натруженные учительские сердца, никогда не покрывающиеся окалиной равнодушия, всегда готовые на любовь и доброту».

Автор благодарит за помощь в подготовке очерка Лилию Михайловну Степанищеву, одну из учениц Михаила Старова.