«Детство на изломах истории…»

Так называется новая музейная экспозиция Государственного архива Алтайского края (ГААК), посвященная положению детей в стране в 20-40-е годы ушедшего века. На выставке в мемориальной комнате жертв политических репрессий представлено более ста документов: материалы архивно-следственных дел, фотографии, листовки, газеты, воспоминания.

Ох, «ОхМатМлада»…

«Мы отпустим мать на грядку и пойдем на детплощадку!» - заявляют веселые детишки на фотографии. С других снимков основоположника советского фоторепортажа Аркадия Шайхета, которыми в архиве проиллюстрировали экспозицию, смотрят на нас беспризорники двадцатых. Их моют, подстригают, учат - о них заботится новая власть. Рядом с фотосвидетельствами эпохи можно увидеть документы, рассказывающие об организации новой системы образования, детских учреждений. Одну схему, в которой мы видим названия городов края, венчает заголовок «ОхМатМлада». Оказывается, что сия контора вовсе не плод безграничной фантазии Андрея Платонова, не его изобретение в пьесе «Дураки на периферии», а реально существовавшая в стране организация. «Название расшифровывается как «Охрана материнства и младенчества», - дает объяснение гостям Дарья Полякова, ведущий археограф отдела использования и публикации документов ГААК.

Готовя эту выставку, в очередной раз архивисты провели кропотливейшую работу, результат которой – и тоже в очередной раз! – было легко предсказать. Эта горькая правда не оставит равнодушными гостей архива. Так много говорят уму и сердцу немые свидетели эпохи…

Вот документы официальные: типовой договор с колхозником о патронировании ребенка, список воспитанников детдомов, разгруженных (курсив наш. – Прим. авт.) в колхозы Поспелихинского района, известная статья в «Комсомольской правде» - «Сын за отца не отвечает». И рядом под стеклом – живые свидетельства. Письмо в крайоно мальчика, «разгруженного» в семью колхозника и оказавшегося там ненужным. Написанная от руки листовка: «Товарищи! Вас призывают на борьбу за хорошую жизнь, за единоличие!» И другое послание, отправленное по популярному в те годы адресу. Экспонат называется «Письмо Сталину, написанное Ерохиным Петром Тимофеевичем, 1920 года рождения, 1935 г.».

«И.В.Сталин мы вас просим чтобы вы к нам выихали и пасматрели как у нас в колхозе III Коминтерна делаится. Провление все гуляет все пропили и растаскали…» (Авторские орфография и стиль сохранены.)

В Книге памяти Алтайского края по поводу Петра Тимофеевича нашла я следующую информацию: «Родился в 1920 г., Томская губ.; русский; учащийся средней школы. Проживал: Топчихинский р-н, с. Володарка. Арестован 9 сентября 1935 г. Приговорен: коллегия Запсибкрайсуда 5 декабря 1935 г., обв.: по ст. 58-10 ч. 1. Приговор: к лишению свободы на 1 год 6 месяцев. Реабилитирован 16 февраля 1993 г. прокуратурой АК».

Многие наверняка облегченно вздохнули: мол, хорошо, что взяли мальчишку не в тридцать седьмом… Но не продолжил ли Петр Тимофеевич свой скорбный лагерный путь по освобождении? Нет, не продолжил. Исследователь военной истории Евгений Платунов предоставил мне такие сведения: «Рядовой 818-го стрелкового полка 31-й стрелковой дивизии Петр Тимофеевич Ерохин погиб 26 августа 1943 года в Харьковской области, дер. Дубовики Змиевского района. Призывался в Чкаловской (ныне Оренбургской) области».

«На выставке представлен комплекс документов о детском доме «Муравейник» в с. Алтайском и о его основателе В.С. Ершове. Посетители познакомятся с необычной судьбой человека, который в течение нескольких лет содержал организованный им детский дом на свои средства... Большой интерес вызовет дневник педагога Вилковой Фавсты Константиновны… Документы выставки отражают трудовой подвиг, совершенный детьми во время Великой
Отечественной войны…» - и за этими сухими строками пресс-релиза встают судьбы людские.

Из пухлой общей тетради воспоминаний Фавсты Константиновны всплывает иными полузабытое, а для других нынче и вовсе неизвестное определение – «клеймо мещанина». Получить это самое клеймо для представителя советской молодежи, по воспоминаниям Вилковой, было самым страшным. Нас же сейчас может ужаснуть ее рассказ о том, как матери, отправляясь на заработки, бросали детей на пристанях и вокзалах в надежде, что советская власть о них позаботится...

Рассказывают документы выставки и о детях Алтая, ковавших порой наравне со взрослыми Победу в тылу. На отдельном стенде представлены документы, рассказывающие об этом. Вы можете здесь увидеть листовку, призывающую собирать лекарственные травы (ее сочинила и нарисовала Аля Ломакина), получить информацию об участии пионеров и молодых педагогов в сельхозработах («Вовк Анна Антоновна – 128 трудодней, Паклина Зоя Павловна – 111…»). А еще, оказывается, в военное лихолетье отдыхали дети в пионерлагерях – об этом рассказывают дневники 2 и 3 отрядов неустановленного учреждения. На обложке школьной тетради – портреты «отцов-основателей» социализма. Они напечатаны типографским способом, а вот на первой странице дневника отряда наклеен другой портрет – вождя, разумеется. Сталин смотрит на нас из цветочной рамочки, старательно вырисованной детской рукой. «Сегодня, 29 июня. После завтрака слушали биографию тов. Сталина», - написано в дневнике…

«Он-то честный человек…»

Но самый страшный раздел экспозиции – тот, в котором представлены материалы из архивно-следственных дел репрессированных детей по ст. 58 УК РСФСР. Да, я не ошиблась: выставка рассказывает именно о судьбах детей, которых не миновал молох репрессий. Кто-то пострадал как «чесеир» («член семьи изменников Родины», «дети врагов народа». - Прим. авт.), а кто-то получил полной мерой за «собственные заслуги». Документы свидетельствуют о том, что дела заводились и на 15-17-летних мальчишек...

Куратор выставки Дарья Полякова поведала о судьбе семьи Солтус. Домохозяйка, мать троих детей в одночасье стала богатой наследницей. А наследство получила она из Америки в конце тридцатых. Итог предсказуем: арестовали и «счастливицу», и ее супруга, детей же распределили по разным детским домам. Да, дети могут быть социально опасны и родственные связи должно разрушить – как же иначе? И осталась от этой семьи пара записей в Книге памяти Алтайского края…

«Солтус Мария Степановна (1883, Польша - 1937), белоруска, домохозяйка, жительница: Троицкий р-н, с. Хомутино. Арест: 1937.10.23. Осужд. 1939.02.24, судебная коллегия Алтайского крайсуда. Обв. по ст. 58-10 ч. 1. Приговор: 10 лет с последующим поражением в правах на 5 лет. Реаб. 1960.03.04 Верховным судом РСФСР, основание: дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Солтус Михаил Васильевич (1884 - 1937.10.28), украинец, член к-за им. Буденного, житель: Троицкий р-н, с. Хомутино. Арест: 1937.09.16. Осужд. 1937.10.18. Особое совещание при НКВД СССР. Обв. по ст. 58-2, 6, 11 Расстр. 1937.10.28. Реаб. 1957.10.25 Военным трибуналом СибВО, основание: дело прекращено за отсутствием состава преступления».

Немало художественных произведений и воспоминаний очевидцев рисуют нам картину всеобщего страха, черной птицей накрывшего страну в конце тридцатых. Но, оказывается, находились люди, выбивавшиеся из общей колеи. Верной ли дорогой идут они под водительством великого отца народов и лучшего друга детей, задумывались некоторые из этих детей. Например, ребята из «контрорганизации», разоблаченной в Смоленском районе. Жили они в колхозе, видели, что происходит что-то не то, проштудировали труды Маркса и Ленина, пришли к выводу: вождь Сталин сбился с пути. Были у организации устав, программа партии, нашли юные колхозники пути решения крестьянского вопроса. Итог был предсказуем и в этом случае. Всем юным врагам народа – по 10 лет лагерей.

Но в истории случился и уникальный прецедент. О нем рассказали документы экспозиции. «Приговор: дело прекращено за недостаточностью улик для предания суду» - таков был вердикт УНКВД по АК от 4 июля 1942 года для группы мальчишек после семи с лишним месяцев их мытарств. Оперуполномоченный 1 отд. мл. лейтенант Черепанов (вот и все, что известно о хорошем человеке) 24 июня 1942 года написал подробнейший документ на имя начальства, в котором и очень грамотно, и политически выверенно доказывалась невиновность мальчишек. Младший лейтенант имел смелость утверждать, что «направление в расследовании всех обстоятельств дела нами взято неправильно», признавал, что он «слепо исполнял» указания старших по званию, писал о возможности «завербовать» ребят в дальнейшем. «Это не та организация, которую мы хотим в ней видеть» - вот какой вывод сделал Черепанов.

А ведь вменяли ребятам создание ни много ни мало «антисоветской организации, готовящей террористический акт». При аресте отца одного из них, Олега Березина, была найдена схема гранаты (рисунок представлен на выставке) – а мальчик просто увлекался химией… Кстати, на стенде можно увидеть и эту схему, и приобщенную к делу контрольную работу по химии ученика 9 класса 18 средней школы Березина. О том, что мальчик выбивался из общей массы, свидетельствует его безрассудная надпись на контрольной «Сотворено в лето от РХ 1941 15 дня марта месяца». Под ней – учительская ремарка: «Зачем эта надпись? Оригинальничаите! (так в тексте. – Прим. авт.) Ненужными подписями Вы портите оценку своей работы». Вероятно, кто-то из родителей должен был среагировать на замечание. И среагировал – после росписи и даты «17 марта 1941» написано: «Если ставите красными чернилами подобные резолюции, не делайте ошибок!» Может, это были Арсений Яковлевич Березин («уроженец С.-Петербурга; русский; начальник планового отдела «Краймебельтреста») или мать мальчика – но о ней ничего неизвестно…

Об отце же Олега Березина в дневнике юноши, представленном в экспозиции, можно прочесть: «Бедный отец…Его опять кто-то оклеветал… Ничего, в этом разберутся, разберется сам великий тов. Сталин, он-то честный человек». Еще из дневника можно узнать, что у Олега 23 июля был день рождения. А 2 июля он был принят на работу в газету «Сталинская правда» («Молодежь Алтая») литработником, но вскоре попал под сокращение (с началом Великой Отечественной войны издание газеты прекратилось. – Прим. авт.). Но до этого сокращения арестовали его отца…

Как я ни старалась, дальнейших следов обоих Березиных найти не удалось. Вероятно, в этом могли бы помочь материалы дела «контрорганизации». Но только срок давности (75 лет) у некоторых документов, представленных в экспозиции, еще не истек. И в этом случае все, что выдал Интернет, как и в истории семьи Солтус, – пара записей из Книги памяти Алтайского края:

«Березин Олег Арсентьевич.

Родился в 1924 г., г. Уфа; русский; без определенных занятий. Проживал: г. Барнаул. Арестован 25 ноября 1941 г. Приговорен: УНКВД по АК 4 июля 1942 г., обв.: по ст. 19-58-8, ст. 58-10 ч.2, ст. 58-11 УК. Приговор: дело прекращено за недостаточностью улик для предания суду.

Березин Арсений Яковлевич.

Родился в 1897г., г. С.-Петербург; русский; нач. планового отдела «Краймебельтреста». Проживал: г. Барнаул. Арестован 3 июля 1941 г. Приговорен: Особое совещание при НКВД СССР 11 декабря 1941 г., обв.: по ст. 58-10 ч. 2, ст. 58-11. Приговор: 8 лет. Реабилитирован 22 сентября 1955 г. Алтайским крайсудом дело прекращено за недостаточностью материалов для привлечения к суду».

Находка

Признаюсь, порой вспоминается, как труден был поиск человека в прошлом веке: поход в архивы, поиск в библиотеках, привлечение «дружб и связей» в органах внутренних дел, письменные запросы. Результатов приходилось ждать неделями и месяцами. Сейчас же иной раз, не нарадуешься: только загуглил - и нашел!

Найти следы Березиных хотелось особенно, уж очень интересными показались мне документы выставки, касающиеся судьбы Олега. Но не получилось. И вдруг вспомнилось другое имя - Андрей Саенко. Именно этот юноша из Алейска написал: «…в СССР имеется миллионы голодающих. Все благодаря тебе, «великий Сталин»… еще раз приветствую тебя разбихшая пиявка, твое величество, прославленный монарх. Д будет время, когда тебе свой приговор произнесет потомство» (орфография и стиль сохранены. – Прим. авт.).

Сотрудники архива сообщили, что писать сие послание Андрей Саенко мог и под диктовку. Но по этому поводу у меня есть сомнения. В своем письме к вождю мальчик абсолютно по-ученически апеллирует к Конституции, весьма характерно ошибается в словосочетании «разбухшая пиявка» (многие изучавшие немецкий язык вспомнят, как порой писали вместо русской «у» немецкую). А еще он цитирует «программное произведение», оду-сатиру К.Ф. Рылеева «К временщику», которая оканчивается приговором Аракчееву - «за зло и вероломство тебе свой приговор произнесет потомство».

Первое, что я обнаружила на просторах Интернета – упоминание об Андрее на уже привычной страничке со свечой, на сайте «Мемориала», в списке жертв репрессий: «Саенко Андрей Остапович: 1923 года рождения. Место рождения: Киевская губ.; украинец; учащийся школы; место проживания: г. Алейск. Арест: 24.04.1940. Осужд. 09.07.1940 Алтайский крайсуд. Обв. по ст. 58-10. Приговор: 7 лет с последующим поражением в правах на 4 года. Реабилитация 04.03.1960 Верховным судом РСФСР, основание: дело прекращено за отсутствием состава преступления».

Неужели и в данном случае я не найду ничего больше? Знание конкретного адреса (г. Алейск, ул. Вокзальная…) тоже ничего мне не дало. На следующий день я позвонила в алейский краеведческий музей – о судьбе Андрея там не знали…

Прибегла к простой логике. Саенко – фамилия не самая распространенная, отчество Остапович - тоже, особенно если загуглить их в сочетании с географическим названием «Алейск». Набрала в «поиске» и получила результат: «Саенко Николай Остапович 1920 г. р.». Но почему-то он нашелся в издании «Солдаты Победы» - Памятной книге об участниках Великой Отечественной, проживавших в Мурманской области в год 60-летия Победы, том 1… Брат Андрея или нет? Нахожу саму книгу, листаю. В биографии Н.О. Саенко читаю: «…родился на Украине, окончил девять классов школы, три курса педагогического училища в городе Алейск Алтайского края». Наверняка брат! В 1940-м Николая Саенко призвали в армию, он воевал, был контужен, дважды ранен…

Продолжаю поиск в социальных сетях: может быть, найдутся сын и дочь Николая Остаповича? Не находятся. Снова набираю в поиске «Н.О. Саенко, Алейск, Мурманск…» И вновь удача! Небольшая заметка пятилетней давности – ее героиня рассказывает о своем дяде, участнике Великой Отечественной войны Николае Остаповиче Саенко, когда-то работавшем в Плотавской школе учителем истории. Возникает ощущение, признаюсь, как в детской игре «горячо-холодно» - «теплее, еще теплее, горячо!». Дальнейшее – дело техники. Ищу в Интернете уже упоминание о самой племяннице, Раисе Григорьевне Алексеевой. Оказывается, она до пенсии работала педагогом в алейской школе. Один звонок в комитет по образованию – и вот он, заветный номер телефона.

- Раиса Григорьевна! Вас «Алтайская правда» беспокоит. Вы только не волнуйтесь, все хорошо. Дело в том, что на выставке в Барнауле я увидела документы Андрея Саенко, а в Интернете прочитала про Николая Саенко…

- Ой, это же дяди мои!.. – взволнованно вскрикивает моя собеседница.

Наш разговор был, думаю, нелегок для Раисы Григорьевны. Уж больно тяжелы воспоминания… И вместе с тем она очень обрадовалась, узнав, что на выставке в архиве можно увидеть документы ее дяди Андрея. И то самое злополучное письмо про «пиявку Сталина».

- Что про это письмо я знаю? – переспрашивает она. – Перед войной плохо жили, голодно. За хлебом очереди страшные выстаивали по записи. И Андрей видел, как в такой хлебной очереди однажды задавили насмерть девочку. После этого и написал он письмо Сталину…

Я-то маленькая была, не помню того времени. А мама моя – она работала председателем колхоза «Возрождение» - рассказывала, что с продовольствием были ужасные проблемы: овса выдавали по 10 килограммов, пшеницы – по 5, осенью выделяли еще немного. Причем не по количеству едоков, а «на трубу». А что это на год? В домах если были у кого «рушалки», их прятали – не дай бог уполномоченный найдет, плохо придется. Колоски собирали на полях – и это было чревато…Овечки если у кого две – а сдать надо было государству 3 шкуры… Картошка спасала.

- А что с Андреем дальше стало, он выжил? – спрашиваю я ее осторожно и слышу горестный всхлип.

- Пришел он из лагеря совершенно больной, худой, на ногах обмотки какие-то, шапка рваная. Умер в 1944 году. Похоронен в селе Возрождение… Этого села уж двадцать лет как нет, но там наши родные похоронены, и за могилами мы ухаживаем… В честь Андрея моя племянница своего сына назвала…

Рассказала моя собеседница и о своей семье. В 1928 году недалеко от станции Алейская начали строить первый в Сибири и на Дальнем Востоке сахарный завод (уже 1 ноября 1931 года он выдал первую продукцию. – Прим. авт.). И благодаря этому строительству многие украинцы связали свою судьбу с Алтаем: оборудование для предприятия поставлялось с Украины, а сами братья-славяне «добровольно-принудительно» переселялись на Алтай, чтобы научить местных крестьян выращивать сахарную свеклу. Перебралась в Алейск и семья Саенко. Была она по тем временам привычно многодетной. Иван и Данила получили профессию педагога в Камне-на-Оби, Николай, Андрей и Прасковья жили в Алейске. Шесть человек из большой семьи ушли на фронт, только двое вернулись. Погиб и отец Раисы Григорьевны.

А еще, оказывается, Саенко – это целая династия, педагогический стаж которой составляет 240 лет! Сама Раиса Григорьевна отдала системе образования немало лет. Василий Саенко был директором школы после войны. И мурманчанин Николай Саенко потрудился на ниве алтайского просвещения – до войны учительствовал он в Плотаве, Уржуме. Потом воевал, участвовал в штурме Берлина. Позже окончил Военно-политическую академию, преподавал в мурманской мореходке. «Страдал за брата Николай Остапович, - вздыхает Раиса Григорьевна. - Ему по два года очередные звания не присваивали. «Полоса» была на документах у него и у его жены тоже. Ушел из жизни уже Николай Остапович… Я обязательно сегодня же в Норвегию позвоню – его жена там у дочери живет. Расскажу, что про Андрея узнала. Всем родным расскажу! И на выставку в Барнаул обязательно приеду!»