Известный хирург Яков Шойхет рассказал о звании, которым дорожит больше всего

18 декабря нашему земляку известному в мире ученому Якову Шойхету исполняется 75 лет. Среди всех его многочисленных регалий и званий есть одно, которым он дорожит больше всего, – звание врача.

«Делю на два»

Имя Шойхета связывают прежде всего с Семипалатинской программой, инициированной им в середине 90-х годов ХХ века. Так для краткости называют Концепцию радиационной, медицинской, социальной защиты и реабилитации населения РФ, подвергшегося аварийному облучению. Уникальна она тем, что объединила результаты комплексных исследований влияния на здоровье человека многих факторов и впервые предложила в качестве критерия оценки использовать не физико-химические параметры загрязнения, а степень вреда для жителей. Но Яков Наумович еще и автор множества публикаций по хирургии органов грудной и брюшной полости, опередивших свое время. Сегодня его методики внедрены в практику многих стран мира. Первым быть трудно, но за 50 лет в профессии юбиляр так и не научился быть вторым, и его судьбу уже не отделить от судьбы медицины. Об этом и шел разговор в кабинете ученого, больше похожем на картинную галерею с пейзажами любимого им Алтая.

– Яков Наумович, в одном из ваших интервью было названо количество опубликованных научных работ. Их более 700! Это реальная цифра?

– Много лет назад мой учитель Израиль Исаевич Неймарк сказал: «Никогда не называй того, что есть на самом деле, сколько у тебя опубликованных работ или коек на факультетской кафедре. Все дели на два». Вот и делю. На самом деле в разных странах опубликовано более 1400 моих научных работ, в том числе 54 монографии. Под моим руководством защищено 87 кандидатских, 37 докторских работ.

– В 90-е, на заре Семипалатинской программы, влияние ядерных взрывов на человека параллельно изучали ученые США и России. Вы, разработчик методики этой оценки, по сути, противостояли НАТО. Чем закончилось это противостояние?

– На самом деле методику разрабатывала большая группа ученых страны. Я возглавлял координационный совет этой программы. Мало кто знает, что в Барнауле прошла тогда представительная конференция ученых США, НАТО и России. Американцы хотели получить данные СССР 1949 года, при этом не предоставляя своих, 51-го. Прибыв в зону переговоров, я сказал, что так не пойдет, и, по сути, прекратил их. В итоге американцы вскоре выслали мне данные по Неваде в подарок. Это и был старт Семипалатинской программы, реализуемой сейчас на государственном уровне. Барнаул ее ресурсный центр. Вот две книги, два мнения, наше и НАТО. В американской написано: «Шойхет внес значительный вклад в успешность переговоров».

– А что скажете вы как отец Семипалатинской программы?

– Это многолетний труд большой команды ученых, практиков, физиков, биологов, химиков, врачей. На примере двух районов края была просчитана зависимость роста онкозаболеваемости от концентрации разных факторов, это сделано с участием академика Валентина Афанасьевича Коптюга.

– Вы горой стоите за мир и благополучие человека, потому что видели войну?

– Когда началась Великая Отечественная, мне не было и года. С Украины, оккупированной немцами, нас эвакуировали в Новосибирск. Мы вернулись домой лишь в 44-м, когда освободили мой родной Староконстантинов. Это не память даже, а ее всплески. Разрушенные дома, комнатка в водонапорной башне. Во время бомбежки нас с 8-летним братом засыпало землей, он меня спас, откопал, а после этого потерял голос и стал заикаться...

«Человек – стереометрический»

– Вы стали врачом, глядя на своих родителей-медиков?

– Нет, моя история – от обратного. Я учился в единственной в городе русской школе военного городка Староконстантиновской авиадивизии. Говорил в детстве по-немецки, на австрийском наречии. Выучил его, пока отец служил в госпитале под Веной. С украинским было хуже, это ограничивало мои возможности поступления в вуз. В девятом классе я выучил язык и перечел почти всю украинскую классику. С тех пор знаю, что нельзя перевести ее на русский, не потеряв красоты текста. Школьники России, увы, всего богатства языка Шевченко не ощущают, потому что в школе он дается в переводе. На Алтай уехал в 58-м. Поступил вслед за братом в медицинский институт.

– А кем бы вы могли стать, если бы не медицина? К чему тяготели?

– Проще сказать, к чему не тяготел. Увлекался химией, математикой, физикой, геометрией Лобачевского. Наверное, и Семипалатинская программа удалась потому, что я знал суть процессов. В восьмом классе по заданию учителя химии на девяти ватманских листах я сделал схему технологии производства сахара на примере реального завода. А в девятом наш кружок географии побывал в настоящей экспедиции и даже нашел на Днестре суперфосфаты и мергель. Жили мы в бедности, но школьные годы были самыми счастливыми. У нас в классе учились сестры, которые в школу ходили по очереди – у них было одно на двоих пальто. Комсомольский актив сдал металлолом и купил им второе. Мы ходили в гости к учителям и за чаем спорили о том, что было за рамками школьной программы. Так нас учили быстрому счету – я и сейчас в уме возвожу двузначное число в квадрат. Такие занятия пробуждали ум.

– А многое ли из школьного курса нужно врачу? Как связаны между собой геометрия, допустим, и медицина?

– Простой пример. Чтобы безошибочно определить зону облучения при раке молочной железы, надо в объеме, а не на плоскости представлять, как идут метастазы. Потому что человек – стереометрический. В планиметрии точного расчета схемы облучения не сделать.

– А как быть, если никто не готовит студентов, способных мыслить на междисциплинарном, если можно так выразиться, уровне?

– Есть такой закон природы, по которому каждое новое поколение всегда умнее предыдущего и легче усваивает аппарат понятий и терминов. Мы формулы учили наизусть, а сейчас зачем? В свободном доступе любая информация. Но открытия делаются не на пустом месте, а на наработанном опыте. Я вижу это и в студенческой среде, и в трех своих внуках.

«Алтай – моя «болезнь»

– При вашей известности и востребованности не было ли мыслей уехать жить туда, где климат помягче, а зарплата побольше?

– Алтай – моя «болезнь». Много раз меня приглашали работать в Москву, другие города. Но отъезд всегда связан с необходимостью бросить начатое. Здесь, в Барнауле, в 1959 году, еще второкурсником, в подвале железнодорожной больницы я впервые делал операцию по пересадке почки. На пятом курсе оперировал в эксперименте на сердце, а в 34 года был избран заведующим кафедрой АГМИ. На Алтае у меня все сложилось. Мне нравится этот край и комфортен его климат в отличие от влажной Европы. А с точки зрения принадлежности к конкретному месту я не очень барнаульский человек. Работаю во многих научных сообществах, книги мои изданы и в Москве, и за рубежом. Границ для такого сотрудничества нет…

– Как появился в вашей жизни благотворительный марафон «Поддержим ребенка»? Вам ведь и без него хватает нагрузки.

– Марафон «Поддержим ребенка» – детище губернатора Алтайского края Александра Богдановича Карлина. Без его заинтересованности в здоровье подрастающего поколения проект не состоялся бы. Он предложил мне возглавить попечительский совет. Поддержать его идею я счел честью для себя. Потому что врач обязан помогать любому, будь то ребенок-инвалид или взрослый пациент. Моя мама перевязывала людей даже дома. Папа-фельдшер мог на ночь глядя сорваться в село к тяжелобольному. А тетя-провизор, когда уже не могла ходить на больных ногах, добиралась до аптеки на костылях, чтобы приготовить заказанное лекарство. Вот такими они были. Я – из этой породы. Если помните, в 90-е годы в южных районах края стали рождаться желтые дети. Темы аномальной заболеваемости были тогда закрытыми, а напуганные женщины спрашивали нас, можно ли вообще рожать в Алтайском крае. СМИ исказили проблему, подав ее как желтуху. На самом деле мы столкнулись с тяжелыми поражениями нервной системы. След поражающего фактора искали долго и наконец обнаружили. Сейчас я могу уже рассказать о том, что комиссия Минздрава, побывав в тот момент на Алтае, вынесла вердикт: пострадавшие дети останутся инвалидами на всю жизнь. Но мы открыли в Локте детский реабилитационный центр, и все они в свое время пошли в школу. Грамотной реабилитацией удалось предотвратить прогнозируемую трагедию. Главный педиатр страны был приятно удивлен.

– Яков Наумович, читатели часто задают нам вопрос об этике отношений врача и пациента. Есть у нас и современные клиники, и передовые технологии. Почему же тогда не прекращаются жалобы на медиков?

– Регион по многим позициям – в числе лидеров России. Модернизирована техническая база здравоохранения, но, что гораздо важнее, сформирована новая идеология, основанная на принципах социальной ответственности врача, качества и доступности медицинской помощи. Меж тем в последний год на 1,5% выросло число жалоб, касающихся отношений медработника и пациента, нарушений норм медицинской этики, грубости, невнимательности и панибратства персонала. Настораживает, что многие из них обоснованны. Медицинская палата края намерена пресекать эти нарушения. Так, принято решение создать в ЛПУ края комиссии по этике. Милосердие, сострадание, гуманизм, как базовые составляющие профессии, остаются и критерием оценки профессионализма врача или медсестры. Спасение жизни, охрана здоровья человека – суть профессии, и каждый, кто ее выбрал, должен ей соответствовать.

Справка
Яков Шойхет – доктор медицинских наук, профессор, член-корреспондент РАМН, заслуженный деятель науки РФ, завкафедрой факультетской хирургии АГМУ, хирург высшей категории, руководитель краевых центров (пульмонологического и гепатологического), председатель попечительского совета благотворительного марафона «Поддержим ребенка», автор многих переведенных и опубликованных за рубежом работ. Почетный гражданин Алтайского края. Награжден орденом «Знак Почёта», орденом Алтайского края «За заслуги перед Алтайским краем» II степени, знаком «Отличник здравоохранения», почетным знаком МЧС России.