80 лет в семье барнаульцев хранятся дневники и письма Героя Советского Союза Ивана Гулькина

80 лет в одной семье барнаульцев хранятся дневники и письма Героя Советского Союза Ивана Тихоновича Гулькина, который погиб 4 марта 1945 года. Его именем названа одна из улиц краевой столицы. Он был самым молодым летчиком 141-го гвардейского штурмового авиаполка 1-го Украинского фронта.

…Когда-то в селе под Семипалатинском жила большая трудолюбивая семья Гулькиных. У супругов Тихона Васильевича и Елены Васильевны с 1913 по 1928 год родились четыре сына и три дочери. Иван – младший сын (23 июня 1923 года), самый открытый, искренний и ранимый. Об этом сегодня рассказывает его старшая сестра Татьяна Тихоновна Гулькина, которой в ноябре 2019 года исполнился 91 год:

– В 1931 году, когда нашу семью раскулачили, мы переехали под Барнаул, в село Лебяжье. 18 декабря 1933 года неожиданно умерла наша мама. Ване было десять лет, а мне – пять. Это горе он переживал всю свою короткую жизнь. Даже на фронте вспоминал маму каждое 18 декабря и, как он писал в своих дневниках, в этот день старался уничтожить как можно больше фашистов.

Отцу было тяжело одному вести хозяйство, да еще с такой оравой. Он перебрался с нами в город и пошел работать на меланжевый комбинат. С 1934 по январь 1941 года Ваня учился в барнаульской школе № 25 и одновременно занимался в аэроклубе. 5 января 1941 года мы проводили его в Пермскую летную школу и больше его не видели. Ваня не успел окончить десятый класс.

«На страх врагу»

Всю войну отец писал ему свои письма, я свои. Он очень ждал вестей из дома, скучал, обещал вернуться и просил сохранить его дневники, которые он начал вести еще в пятнадцать лет. Записи эмоциональные и честные. Ваня был добрый, ласковый парень. Папа не раз говорил, что из семи детей Ваня больше других жалел его и проявлял к нему сочувствие.

Татьяна Тихоновна разрешила ознакомиться с дневниками и письмами брата. Тетрадка, начатая в мае 1940 года, открывается стихами, в которых 16-летний Иван пишет, что будет «летчиком на страх врагу, на радость революции». Восторженно описывает первый самостоятельный полёт. «Я налетал семь часов десять минут с инструктором. Получил выговор. И вдруг приносят в переднюю кабину мешок с песком – «заместителя инструктора» и... летите самостоятельно, курсант Гулькин!».

Иван писал много стихов, рисовал. И вдруг пророческие строки: «Прощай, дорогая страна... Смиренно над миром мой дух пронесется. Я песни услышу о том, как тысячи пали за волю, за жизнь и за дом». Тут же строки сомнения: «Не кончится ли мой дух коротким писком после больших идей? Каждый день заставляет волноваться, трепетать, злиться, нервничать». Отчего такой перепад настроения? Гулькин боялся, что его, как сына раскулаченного отца, не возьмут в школу ВВС. Полеты для Ивана – сама жизнь, а если они окончатся, то «кончайся тогда и тело вместе с духом!». До начала войны остается год. 26 июня он описывает как черный день в своей жизни. Гулькина исключили из аэроклуба. «Я еще ребенком считал себя будущим летчиком, строил модели, засиживался над ними ночами, во сне летал. Но когда вплотную подошел к осуществлению детских мечтаний, всюду стал встречать сопротивление. У меня нет метрик и паспорта». Мандатную комиссию школы ВВС РККА он так и не прошел. «Я бы отдал десять лет жизни, только бы не придирались к моим документам!»

Душу юноша раскрывает дневнику. Он решает продолжить учебу в 10 классе. Вдруг 4 января 1941 года пришла повестка из военкомата. Гулькина направили в Пермскую школу военных пилотов.

Через полгода учебу прервала война. На другой день Ивану исполнилось 18 лет. Из дневника 2 января 1942 года: «Сейчас такой переходный период, когда трудно нашим продвигаться вперед. Но мы собрались с силами, и через месяц эти трусливые собаки побегут». Гулькин часто отправлял домой письма. 25 декабря 1942 года. «Отец в день 56-летия Сталина награждён орденом Красной Звезды. Бог даст, до Нового года доживу. Когда уезжал из дома, запомнилось наше прощание на пути к станции. Ночью в лютую пургу я зашагал на вокзал, а ты на работу в ночную смену. Вспоминаются твоя колючая борода и жгучие слёзы». 
28 июля 1943 года. «Недавно закончили Белгородскую операцию. Меня пронесло через моря огня невредимым, правда, отощал основательно, но были бы кости…»

В письмах – постоянная забота о родных, которым он отправлял деньги. Иван хотел, чтобы «отец больше знал, где в Отечественную войну сражался его младший сын и что сделал для защиты Родины». 

Исповедь как завещание

29 октября 1944 года. «Папа, если выживу в этой последней, самой упорной битве по разгрому Германии, обязательно приеду к тебе и расскажу во всех подробностях, как досталась нам эта Победа. Но, если этого не будет, я решил написать тебе кое-что сейчас.

Война, сам знаешь, в первую очередь делается руками солдат, которые расходуют свои силы, здоровье, нервы, жизнь. Я уже больше половины этого потерял. В моем распоряжении осталась жизнь. Я бью немецкие танки, артиллерию, пехоту, автомашины и т. д. Но в это время и меня бьют. Опасность упасть в руки противнику страшнее самой смерти. Часто, вырвав себя и своих ребят из огня, спрашиваю: как смог уцелеть? Ответ один – действовал уверенно. Я часто приходил домой с изрешеченными крыльями, колесами, несколько раз – с перебитым управлением, с сорванными у самолета клочками тела. Но мое счастье было со мной, садился у своих посадочных знаков. Одного моего стрелка убило наповал из зенитного пулемета, двух легко ранило, еще одного – сильно, в ногу. Он четыре месяца лежал в госпитале, а теперь снова бессменно хожу с ним в бой. Если погибну, запомни, папа, его имя – гвардии старший сержант Александр Сорокин, 25-го года рождения. Он не раз защищал меня от истребителей.

Летом 1943 года начались бои за Украину, а до этого – горячие бои на Курской дуге. Сдержали последний натиск немцев. Отсюда началось их массовое изгнание с нашей земли.

Папа, в боях за Украину я заимел себе хорошего друга, летчика Ивана Алексеевича Антипина. Он из Башкирии. Сколько раз ходил с ним в бой, не подсчитать, не менее ста. Не один десяток раз выручали друг друга из смертельной опасности. А сколько военных и житейских невзгод разделил с ним! Он сейчас Герой Советского Союза. Буду жив, расскажу обо всем подробно не только тебе, но и внукам...

Папа! Если что случится со мной, расскажи барнаульцам, что наши сибиряки всюду в боях были первыми».

Место гибели неизвестно

1 января 1945 года. «Вечером 31 декабря пришла весть о награждении меня орденом Александра Невского. У нас пока затишье. Для встречи Нового года командир части приглашал к себе на квартиру Ивана Антипина и меня. До этого был на вечере, на котором присутствовал маршал Конев. Приятно было поднять тост за человека, так много сделавшего для освобождения. О наших боевых делах читай газеты, там все написано».

2–19 февраля. «Время началось горячее, особенно писать некогда. «Работаю» по немцам. До Берлина осталось 75 километров. Наступила новая фаза войны – расплата! За все, что они натворили на нашей земле, окаянные...»

2 марта. «Сейчас бы на побывку в Россию, хотя бы на месяц. Но, видимо, до последнего выстрела не удастся. Очень скучаю. Иван Антипин в госпитале. Ничего, выдержим». 

Это последнее письмо Ивана Гулькина. Через два дня, 4 марта, он погиб. Как это было, пишет его отцу Иван Антипин: «Когда погиб ваш прекрасный сын и лучший мой друг Иван, я чуть не отдал концы, лежа в госпитале. Когда зашел его адъютант и сказал, что Тихонович погиб, меня обдало таким жаром, что минут сорок не спрашивал об обстоятельствах. Думал, брежу. Кое-как пришел в сознание. Приведу рассказ ребят, которые с ним были.

После того как отбомбились и выходили на нашу территорию, начала сильно бить зенитная артиллерия. Самолет Ивана перевернулся в воздухе на спину и упал на землю около города Лаубан, восточнее деревни Зейферсдорф, на занятой немцами территории. С парашютом никто не выпрыгнул. Наверное, он был убит в воздухе. Я потом просил у начальства машину, хотел съездить туда, где он упал, но это оказалось трудно. А еще труднее найти само место, немцев ведь не спросить».

Ивана помнят

3 июля 1945 года Тихон Васильевич получает первое письмо, полное скорби, от подруги Ивана, киевлянки Татьяны, у которой фашисты расстреляли родителей. «Папа, несмотря на то что с Ваней мы прожили около года, я вам не решалась писать. Думали с ним сразу приехать после войны в гости, но случилось такое большое несчастье, которое трудно пережить... Пронесся слух, что Ваня жив, лежит в госпитале без ноги. Я взяла бы его и без обеих ног. Еще говорят, что многие летчики, которые были в плену, теперь возвращаются в свой полк. Папа, мне кажется, что он действительно жив, несмотря на то что из части получила уже несколько писем о его гибели».

«Второго такого человека трудно отыскать. Он много рассказывал мне о вашей семье, чем занимался с детства. Часто вспоминал, как вы один провожали его из дома, и каждый раз брал с меня обещание, что его папу я никогда не забуду. Он очень хотел увидеть вас и собирался приехать к вам в гости вместе со мной».

Переписка с теми, кто знал Ивана Гулькина, продолжалась долгие годы. 

10 апреля 1980 года сестра Гулькина Татьяна Тихоновна получила письмо от маршала авиации Ф. Агальцова: «Большое спасибо за присланную фотографию. У меня такой нет. Это мой прощальный снимок с Героями Советского Союза. Я был назначен на другую должность. Кроме меня, на нем все Герои. Теперь ваш брат уже Иван Тихонович, а в 1943–1944 годах, когда я командовал дивизией, это был самый молодой летчик и все звали его просто Ваня или Ванюша. В нем проступало еще много юношеского. Он был очень скромен, застенчив, но и общителен. В полку его любили. Вместе с тем он был очень храбрым. С удовольствием шел на выполнение самых рискованных боевых заданий и выполнял их отлично. Он много раз смотрел смерти в глаза, но всегда выходил победителем. Летчики полка в шутку говорили: «Наш Ванюша носит на груди талисман, и поэтому он неуязвим». О нем остались самые лучшие, самые светлые впечатления и воспоминания».