Уроки истории: Мужицкий парламент

24 декабря 1939 года состоялись выборы депутатов краевого Совета депутатов трудящихся, и в результате в состав первого созыва краевого парламента вошло 100 человек. По социальному составу краевой Совет первого созыва состоял из 36 рабочих, 44 представителей советского крестьянства, 20 представителей советской интеллигенции.

Указанные выше 44 представителя советского крестьянства,  то есть 44% от общего числа избранных, менее чем за 20 лет до этого были не советскими, а просто российскими, сибирскими крестьянами и парламентское правление в своих селах осуществляли без посторонней помощи на сельских сходах. И наверняка многие из сорока четырёх об этом помнили и могли бы поделиться опытом того, мужицкого, парламента. Ведь в нем было немало обдуманно-полезных установлений и правил, о которых стоит, пожалуй, вспомнить и сегодня. А то и, по простонародному выражению, кое-что намотать на ус.

По решению схода

В замечательной книге воспоминаний «Горькая новь», которую написал  Василий Швецов, а опубликовал спустя годы после смерти деда его внук Александр Швецов, можно прочесть, что в родном селе Василия Николаевича – Тележихе, что находится в Солонешенском районе нашего края, вплоть до переворота 1917 года существовала неизменная структура из восьми выборных начальников. Далее Василий Швецов пишет, что «никто из них никакой платы не получал, после своего срока они переизбирались. Кроме старосты в каждом краю – по одному сотскому, по два десятских. Отдельно – полесовщик, который должен следить за порубкой леса для постройки и на дрова, выдавал лесобилеты, составлял бумаги на самовольных порубщиков. Для ведения делопроизводства нанимался писарь, он получал помесячную плату, кроме которой ему разрешено было один раз в год проводить подворный добровольный сбор. Эти подачки превышали всякое жалованье. Был ещё десятник для оповещения граждан на сход или по вызову старосты. Он назначался по очереди без всякой оплаты. Многие нанимали за себя, так как десятник должен всегда находиться на сборне, там и ночевать».

Обязанности сельской управы как в Тележихе, так и во всех других селах нашего региона были тогда немаленькими, и все вопросы, касающиеся жизни села, она должна была своевременно решать на сельском сходе.

Вопросов тоже было немало: городьба и ремонт поскотины, поправка дорог, постройка и починка мостов, передел покосов, определение штрафа за самовольную порубку леса, пожарная безопасность, засыпка страхового семенного фонда и определение выдаваемых ссуд зерна на посев. А кроме того, разбор дел о потравах, жалоб по семейным разделам, обсуждение антиобщественных поступков, вынесение на виновных отпорных приговоров, приём на жительство из других мест и многое, многое другое.

Неписаные правила

И по всем вопросам существовал определенный свод законов и правил, как писаных, так и неписаных. Василий Швецов приводит такой пример. Если хозяин своевременно не загородил свой участок поскотины или скот сломал городьбу и вырвался на чьи-то полосы, то потраву взыскивали не с владельца скота, а с хозяина участка поскотины, на котором это произошло. Зная это, каждый загораживал в столбы или прочные колья не менее как в семь-восемь жердей.

Покосы десятилетиями были закреплены за конкретными хозяевами. Кому не хватало или вновь приехавшим комиссия отводила свободные. На сельском сходе обязательно выносили решение, с какого времени рвать по забокам хмель, брать черемуху или бить шишки. Следил за этим лесообъездчик. Если кто-либо бывал пойман, то налагали штраф и срамили на сходе. Но этот общественный закон всё равно нарушали, более всего приезжие, никогда не видевшие, как всё это растет. В мелкое начальство избирали в порядке очереди, подворно, старосту же выбирали из людей состоятельных и, разумеется, не пустобрехов.

Тяжелым вопросом для схода была раскладка подати. При этом подать взималась не с дохода конкретного хозяйства, а с количества душ в семье, души считались только мужские и взрослые, рабочие. Получалось так: хозяйство большое, много лошадей, коров, посева, мелкого скота, а хозяин один. Платит только за себя. А семья, где четверо взрослых, а хозяйство, допустим, с двумя коровами да тремя лошадями, платит за четыре души. При раскладке подати случалось немало больших скандалов. Однако была у этого закона и обратная сторона – он подталкивал к увеличению хозяйства каждого мужика. Ежегодно росло село, появлялись новые пятистенные избы или по-круглому крытые дома, но первыми в обзаведении всегда строились возле речки бани. Из года в год хозяйства крепли, и некоторые старожилы уже без наемного труда обойтись не могли, и прибывшие поселенцы шли к ним в работники, а позже постепенно с их помощью сами становились на ноги.

По рублю и ведру водки

При этом вопрос о причислении прибывающих из центральных областей страны крестьян к сельской общине тоже решался на сельском сходе и был он для переселенцев вопросом наиважнейшим, поскольку причисленные, или, как их еще называли, приписные, крестьяне получали земельный надел. Они пользовались сенокосными угодьями, могли на сельском сходе выбирать старосту и решать другие вопросы. Не приписные всего этого лишались. Они вынуждены были идти в работники к зажиточным крестьянам. Ведь за приписку нужно было вносить определенную плату деньгами и обязательно какое-то количество водки, которую тут же, у сборни, мужики распивали.

Однако в достаточном количестве земли на всех не хватало, и, как написал в своей книге «Родная земля (из истории Волчихинского района)» краевед Владимир Комаров (чье имя носит музей в Волчихе), в селе Солоновка приезжих поначалу принимали охотно, взяв за это по рублю с каждой мужской души и по ведру водки. А вот позже, чтобы сдержать напор новых переселенцев, лет пять не принимали вовсе, решив на сельском сходе не продавать им избы.

Сохранился записанный Владимиром Комаровым в 1966 году рассказ переселенца из Вятки Кузьмы Сабанцева. «Не приписному, – говорил тогда Кузьма Матвеевич, – нельзя было хату ставить. Самое малое рублей 50 надо было обществу заплатить. А после нас с 1907 года приписывать стали всех».

И все же, несмотря на многие трудности и расходы, большинство переселенцев старалось укрепиться на Алтае. И было почему. «Выехал на вольные степи: сена косить можно сколько желаешь и пахать для хлеба то же самое, сколько угодно и силы хватит, – писал один из них своему брату в Полтавскую губернию. – Мы имеем у себя скота – четыре лошади и три коровы дойных».

С резным балконом и фигурной крышей

Но вернемся к правилам, которые устанавливал сельский сход и которые подлежали обязательному исполнению. В не менее познавательной, чем «Горькая новь» Василия Швецова, книге Владимира Комарова можно прочесть, что «в каждом селе существовало правило: кто какую оброненную вещь найдет, несли ее на сборню, а в селе Вострово на веранду поповского дома. А кто потерял, уже знали, куда идти. Уходя к соседям или на другую улицу, но ненадолго, жители не запирали свои дома. Случаи воровства бывали редкими. Самыми опасными считались конокрады. Конокрадов крестьяне карали самосудом, порой очень жестоко. Потому что самым дорогим для них была лошадь – основная рабочая сила в хозяйстве. Один из волчихинских старожилов вспомнил и такой случай: – Здесь у нас в Волчихе жил Микулка, а он из другой деревни лошадей уводил. Так его мужики во всю мочь лупили прямо у сборни.

Под звон заслонки

А если кто-то что-то украл, рассказывали солоновцы, то этому человеку вешали на шею украденную вещь и в воскресный день, когда все жители были дома, водили под звон печной заслонки по улицам на всеобщее обозрение. А за какой-нибудь проступок, если такое случалось, секли розгами на сборне. Сельского старосту Павла Кузьмина на сельском сходе сняли с этой должности за то, что раскатал он две избушки у не приписных крестьян – Соловьева Карпея и Столярова Кондрата. Так его еще вызвали в село Бутырки на суд. И присудили 40 суток таскать в мешке песок».

Но чтобы создать в селе какое-либо заведение – построить церковь, школу или больницу, требовалось разрешение вышестоящего начальства.

Так, после Русско-японской войны 1904 – 1905 годов служивший в армии ветсанитаром Федот Николаевич Кухно на сельском сходе предложил построить в Волчихе ветеринарную лечебницу, чтобы лечить скот от разных болезней. Для того чтобы получить разрешение на такое строительство, сельчане отправили Федота в Томск на прием к губернатору. Оно было получено,  но когда ветлечебницу в Волчихе построили,  это здание с большими и светлыми окнами показалось крестьянам слишком приземистым. И тогда своей волей волостной старшина распорядился надстроить второй этаж. И он был надстроен, да еще с резным балконом и фигурной крышей.