ВОСПОМИНАНИЯ О ЧЕРНОБЫЛЕ

26 апреля – очередная годовщина чернобыльской катастрофы. Среди десятков тысяч ликвидаторов последствий аварии был «партизан» – так в обиходе называли воинов запаса – учитель русского языка и литературы Борис Тушин из Барнаула. Он награжден орденом Мужества, медалями, грамотами, благодарностями. Активно участвует в работе общественной организации «чернобыльцев». Издавал журнал «Полынь», в котором публиковал и материалы о чернобыльской трагедии. Мечтает издать сборник «Школьникам о Чернобыле». Удастся ли – сказать трудно. А в сборнике много интересного и поучительного. Поэтому накануне печальной даты «АП» публикует фрагменты из него.

«Брось сеять смуту!»

Возвращался из Чернобыля поездом, с пересадками. В одном проводница окружила меня чрезмерной заботой, предугадывая все желания. Только подумаю о стаканчике чая, а она уже несет пару стаканов с горкой сахара и каждый раз приговаривает: «Уж ты, хлопчик, лишний раз не выходи из купе, не утруждай себя». Терялся в догадках, чем же я так угодил. Оказалось, она окружила заботой, чтобы «не разносил заразу по вагону».

Приехал в Барнаул. Жду на остановке трамвай. Вид измотанный, тощий рюкзак на плече, видавшая виды полевая армейская форма, растоптанные кирзачи с чужой ноги (в Полтаве при пересадке солдатики предложили поменяться сапогами, мол, тебе все равно сдавать) сразу выдавали «партизана».

Тормознула «Волга», и усатый таксист, высунув голову, спросил:

– Эй, мужик, ты оттуда?

– Оттуда…

– С приездом! Ну как там?

– Съезди – узнаешь, еще не поздно…

– А меня в ту ночь дома не было, – заговорщицки подмигнул несостоявшийся ликвидатор.

На следующий день поехал в Топчиху, в воинскую часть, чтобы сдать армейскую форму и получить свою гражданскую одежду. За окном мелькали поля и тополя, полустанки, птицы на проводах, села и деревни. Созерцание заоконного пейзажа прервал вопрос полковника с погонами летчика:

– Вы из Чернобыля, солдат? Ну как там?

Я не стал хамить, как таксисту, начал рассказывать, но он скорректировал: «Это я из газет знаю, ты правду расскажи…»

Я вынул свои записки, которые делал в Чернобыле. Прочел, поглядел с интересом: «Теперь понятно!»

В Топчихе поспешил на вещевой склад. Старшина огорошил: «Ищи вон в том углу». Огромное помещение было доверху забито сидорами «партизан». Дорыв гору до основания – мы были первыми, – я нашел-таки свой мешок. Благополучно сдав «дела», вернулся домой снова гражданским человеком. Правда, за фляжку, которую свистнули любители горилки там, на зоне, пришлось ответить. Отдал завскладом пятерку. Зато ремень остался на память: не заметил старшина.

Дня через два раздался звонок из военкомата, голос офицера был суров: «Брось смуту сеять!»

Оказалось, летчик-полковник, которому стало «теперь понятно», прочитав мои заметки, видимо, добавив что-то от себя, стал делиться информацией «из первых рук» с товарищами. А земля, как известно, слухами полнится. Вычислить меня не составило труда.

Вот что прочитал полковник

«Ночь. Звонок. Повестка. Сбор. Накопитель (школа). Военкомат. Автобус. Топчиха. Обмундирование. Сборы. Подготовка. Погрузплощадка. Эшелон. Стук колес. Станции. Полустанки. Разъезды. Километры. Поля. Тополя. Леса. Перелески. Кусты. Столбы. Провода. Птички. Тучки…

Украина. Чернобыль. Станция Вильча – прибытие, разгрузка. Движение колонны – тьма, безмолвие, безлюдность, тени, силуэты, журавли колодцев и… тишина! Поляна – палатки, городок, автопарк, обустройство, благоустройство.

Построение: наряды, наряды, экипажи, техника. Работа. Красота! Теплынь! Базарчики? Фрукты-овощи?! Радиация!!!

Стройматериалы: рубероид, толь, свинец, тес, пиломатериал, пленка, стекло, гвозди, арматура… Цемент! Цемент! Цемент! Горы! Дождь, ветер…

Деревни, хутора, дороги, дворы, деревья, колодцы, строения – дезактивация!

Имущество, товары, продукты, изделия, мусор, грунт – вывоз, захоронение!

Могильники: свалка, танки, бульдозеры – разравнивание, трамбовка.

АЭС, энергоблок, крыша. Респиратор, перчатки, сапоги, спецодежда. Лопаты, совочки, носилки, «промокашки», вилы. Погрузка, вывоз, захоронение.

Станция, территория: асфальтирование, бетонирование. Песок, гравий, щебень. Кран-гигант, роботы, техника, техника. Техника. Сбой. Поломка. Ремонт, наладка.

Зона: ограждение, колючка, связь, сигнализация, пикеты, кордоны, посты, санпропускники, ПУСО. Дезактивация! Дезактивация! Дезактивация!

Объект «Укрытие», он же «Саркофаг»: арматура, бетон. Бетон, арматура. Миксеры, насосы. Техника. Бетон, бетон, бетон!

Лагерь: подготовка к зимовке.

Шабаш! Душ. Мойка. Переодевание.

Отдых: кино, книги, эстрада, артисты, концерты, музыка. Ба-ня!

Пополнение, замена, возвращение».

Что в этих заметках показалось бдительным людям «сеянием смуты»? Позже добавил:

«Возвращение!

Поликлиника, больница, аптека. Аптека, поликлиника, больница, госпиталь, санаторий. МСЭ (ВТЭК). Инвалидность.

Жилье: очередь, очередь, оче… оч… о!.. Ордер!

Почет, награды: орден, медали, грамоты, подарки!

Жизнь. Борьба!»

В чернобыльской трагедии отразилась как в капле воды вся порочность тогдашней системы: невнимание к людям, повсеместная халатность, пренебрежение нормативами труда и его безопасности. Государство экономило и на безопасности атомной энергетики. Система дозиметрического контроля и защитные средства были далеки от совершенства. И полная неинформированность населения, граничащая с секретностью, о существующей и возможной опасности чрезвычайных ситуаций.

Врезалось в память

При ликвидации последствий аварии на ЧАЭС использовалась радиоуправляемая техника. Например, бульдозеры без бульдозеристов сгребали к разрушенному 4 энергоблоку все, что следовало захоронить вместе с ним, и расчищали подходы для другой техники. Управление велось из специального бронетранспортера с расстояния 100 метров. Были и другие уникальные машины, автоматы-манипуляторы и роботы. Однако они не могли полностью заменить человека. Самоотверженность, мужество и героизм ликвидаторов выручали там, где отказывала техника.

Николай Бакланов: «Поселились в казармах войсковой части Прикарпатского военного округа, в строительном батальоне которого пробыл 83 дня, получив дозу облучения 8,5 бэр. Работали на станции вахтовым методом по четыре часа (по 10 минут в час). Одним автобусом доезжали до Чернобыля, далее другим – до ЧАЭС. Приезжали, переодевались, надевали маску-«лепесток», перчатки, резиновые сапоги…

Сколько спецовки повыбрасывали! Каждый час проходили мойку в санпропускнике. Работы было много: ровняли, засыпали грунт, щебень, песок, укладывали асфальт и бетон, копали ямы, устраивали городьбу, отмывали стены, грузили «промокашки» (так называли пропитки, которые бросали в радиационную жидкость) в самосвалы, доставая их вилами. Весь мусор свозили в могильники, где танк утрамбовывал его. На энергоблоке работал иноземный кран с хитроумной автоматикой, которая вскоре сломалась и вывела кран из строя. Усмехались: «Робот не выдержал, а мы – ничего!» Столовая находилась в 500 метрах от блока. Там была установка, где проверяли дозу облучения. В столовую не войдешь, пока не отмоют…»

Геннадий Галкин: «Первым объектом был город Припять: пожелтевшие сосны, пустынные улицы. Ноги отказывались ступать на эту землю. Казалось, здесь даже воздух отравлен. Но раз уж мы оказались здесь, нужно было вести себя достойно и делать то, что должны.

Конечно, дезактивация – это сказано громко. Суть наших действий была очень проста: из так называемых АРСов (автомобильно-разливочных станций), заполненных водой с порошком типа стирального, который впитывал радиоактивную пыль, мы промывали здания, автострады, асфальт. Снимали верхний слой земли, который потом захоранивали… А часа через два ветер нагонял новое облако пыли, которая опять заражала улицы. Дома, дороги… Все нужно было делать заново. И так – изо дня в день…»

Петр Куниченко: «Проезжали город Чернобыль, через пять километров останавливались на бетонной площадке перед шлагбаумом. Здесь кончалась «чистая» зона. Бегом на другую такую же площадку, в другой автобус. Это специальные машины для доставки людей на станцию, облицованные внутри свинцовыми листами. Сиденья расположены низко, и наши головы не достают до окон. Доезжаем до развилки, где слева остается поселок Копачи с вереницей «КамАЗов»-миксеров. С правой стороны – старый завод по производству бетона. Почти вплотную к нему под острым углом расположен 4 энергоблок, развороченный сверху и заваленный мусором снизу. За блоком огромным журавлем высится 104-метровый подъемный кран, о который разбились вертолеты. Хотя этого могло и не быть. Кран стоял на рельсах, и его легко можно было бы откатить как самоходом, так и с помощью специальной лебедки.

После аварии в целях максимального удержания радиации с самолетов и вертолетов распылили специальный порошок, который, соединившись с утренней росой, образовал полимерную эмульсию. Высохнув, она связала радиоактивную пыль, превратив ее в полимерную пленку, которая прочно прилипла к листьям деревьев и кустарников, и они сбросили листву… Кругом стояли деревья, усыпанные красными яблоками, без единого листочка. Совсем как на рисунках маленьких детей… А на деревьях ночуют куры. Единственный раз в жизни удалось увидеть ночующих на деревьях домашних птиц».

Иван Лукьянцев: «Произошла неприятность: отошла опалубка, и под стенку вылился бетон, около 1000 кубов. Это случилось ночью. Цемент был высокой марки, бетон быстро затвердел. Пришлось переоборудовать три экскаватора под мощные гидравлические молоты, которые разрушили затвердевший бетон, а бульдозер ДЭТ-250 очистил площадку, и на это место поставили очень мощный кран на гусеничном ходу. Однажды ночью доставили лазерную установку, смонтированную на автомобиле «Урал». Всем работающим следовало уйти в укрытие. Все и собрались в бывшей столовой. Ребята, работавшие на этой установке, здесь же, в столовой, переоделись в скафандры серебристого цвета и, уходя, всех предупредили, чтоб не высовывались, иначе будет плохое самочувствие. Но не тут-то было: все высыпали на улицу. Установка осветила 4 блок и начала резать нависшие плиты и глыбы бетона, которые остались на арматуре.

Плавилось все: и металл, и бетон. Видны были подтеки светло-соломенного цвета, слышался звук падающих кусков плит, арматуры и бетона. После увиденного нас всех трясло. Как будто мы довольно долго простояли на морозе. Затем появилась слабость».

Эльвира Чуфистова: «Случилась всенародная беда – чернобыльская катастрофа, и Владимир поехал в Чернобыль… Писал оттуда редко: некогда было да и, как всегда, о многом нельзя было рассказывать, не так уж велика была гласность в те дни. В августе дошел до нас слух, что сына увезли в киевскую больницу. Я сразу побежала на телеграф, отправила запрос в воинскую часть с обратным оплаченным ответом. Неделя томительных ожиданий оказалась безрезультатной. Тогда в записной книжке нашла адреса десятилетней давности знакомых, с которыми когда-то делила дни отдыха на Волге. Письма послала авиапочтой, сделав на конверте надпись: «Прошу вскрыть, даже если адресат выбыл!» В письме изложила свою просьбу. Надежды особой на получение ответа не питала и потому до самых глубин души была растрогана пришедшей от совершенно незнакомых людей телеграммой с указанием местонахождения сына, адреса госпиталя…

Домой Владимир вернулся осенью, отлежав в госпитале два месяца… Запоздалая весна 1996 года не сулила особых радостей. Сын стал постоянным посетителем поликлиник, больниц, госпиталей. В сентябре в газете промелькнуло сообщение о награждении «чернобыльцев» орденами и медалями. Среди них был и мой сын. А месяцем позже он получил статус инвалида. Медаль «За спасение погибавших» вручали ему весной, когда он в очередной раз лежал в госпитале. К нему в палату вошли представители администрации Октябрьского района города Барнаула и меланжевого комбината. Не забыли пригласить и меня. «Служу России!» – четко произнес мой сын, когда награда была вручена. Конечно, я испытала в тот момент гордость, что сын вырос хорошим человеком, совестливым гражданином, но к гордости была примешана горечь: такой молодой, он обречен быть инвалидом. Коварный атом не только лишил сына здоровья, но и вынудил покинуть любимую работу. Вот почему, увидев медаль на груди сына, я только могла сказать: «Лучше бы мне дали справку. Что сын безнадежно здоров…»

Борис ТУШИН

Подготовил к публикации в «АП» Алексей ГЕРАСИМОВ.