История врача Флегонта Ложникова

Если прочитать письма Кутузова к жене (опубликованы в журнале «Русская старина» за 1870-1871 гг., репринты по адресу: http://bibliotekar.ru/reprint-59/3.htm), то можно заметить, что Михаил Илларионович редко чувствовал себя здоровым. Это вполне объяснимо: в полевых лагерях даже офицеры и генералы не имели особого комфорта да еще у каждого были те или иные ранения. У Кутузова же – два ранения в голову, каждое из которых должно было быть смертельным...

Хороший пригляд

Из писем видно, что то и дело Кутузова поражают большие и малые недуги: болят глаза, болят кости, болит рука. В 1807 году он начал полнеть. Весной 1811 года у него «сделалась жестокая грудная болезнь» (возможно, воспаление легких или бронхит?), тогда же что-то случилось с желудком. В конце августа 1811 года Кутузов простудился, в феврале и марте 1812 года его донимали колики (так тогда называли боли в желудке) и кашель. 11 марта 1812 года Кутузов писал жене: «… в мои лета служба в поле тяжела, и не знаю, что делать». (Было ему тогда больше 66 лет – возраст солидный и по нынешним меркам.) И дальше: «…впрочем, мне уже не удастся сделать и в десять лет такой кампании, как прошлая», имея в виду разгром турок под Рущуком. Знал бы он, к чему, говоря тогдашним языком, приуготовляет его судьба…

Вступив в командование русской армией 16 августа, он в письмах жене в августе, сентябре и почти весь октябрь рапортует: «здоров», «совершенно здоров». На этом фоне строчки из письма за 28 октября 1812 года выглядят почти катастрофой: «…я, мой друг, здоров, но от устали припадки; например, от поясницы разогнуться не могу; от той причины и голова временем болит».

С некоторой местечково-патриотической натяжкой можно осмелиться предположить, что хорошее самочувствие Кутузова в самое тяжелое время (Бородино, оставление Москвы, переход к Тарутину) основывалось не только на стрессовом состоянии, которое мобилизовало все внутренние резервы достаточно уже пожилого человека, но и на хорошем пригляде и уходе со стороны имевшихся при нем медицинских работников. Тут мы и добираемся до приятного нашему сердцу: с 22 сентября врачом при Главном дежурстве фельдмаршала Кутузова состоял 23-летний врач 17-й артиллерийской бригады Флегонт Дмитриевич Ложников. Назад в бригаду из Главного дежурства Ложников вернулся 22 октября – и меньше чем через неделю, 28 октября, фельдмаршала скрутило. Так что с той же натяжкой можно предположить, что Флегонт Ложников пользовал фельдмаршала искуснее своих коллег…

Скупые факты

О Флегонте Ложникове известно немного: в Алтайском государственном архиве в деле 2177 в числе формулярных списков служителей Салаирского рудника есть и формуляр Ложникова, из которого можно узнать о его службе в Алтайском горном округе (до 1812 года и с 1813 по 1824 год). А в сборнике статей «1812 год. Люди и события великой эпохи» имеется краткое сообщение Владислава Карташова, профессора 1-го Московского государственного медицинского университета им. Сеченова, «Штаб-лекарь Флегонт Ложников», в котором рассказано о жизни Ложникова после 1824 года. Не сохранилось и его изображений.

Но некоторая форма общения – через века – все же возможна: в Барнауле в мае 2012 года открыт музей «Горная аптека» - в том самом здании, которое было построено для аптеки в 1793 году и где Флегонт Ложников, происходивший из солдатских детей, начал в 1803 году службу лекарским учеником!

Можно зайти в аптеку, как когда-то заходил в нее Флегонт Ложников, посмотреть на те стены, которые видел он, потрогать склянки, пробирки и колбы – такими же пользовался лекарский ученик Ложников 200 лет назад при постижении медицинских наук.

Факты говорят о том, что Ложников был способным учеником: в 1806 году именно его послали в Санкт-Петербург в Императорскую медико-хирургическую академию для обучения «врачебным наукам». Чтобы понимать масштаб этого события, надо знать, что в те времена медицина была в самом начале своего пути, основным ее разделом была именно хирургия, но и хирургами часто были не врачи, а цирюльники.

В марте 1812 года Ложников закончил обучение (в некоторых источниках его называют первым в России врачом с высшим специальным образованием, но это еще нуждается в подтверждении, скорее - первый в Барнауле) и 29 марта был определен младшим лекарем в 17-ю артиллерийскую бригаду. В начале Отечественной войны бригада состояла в 1-й Западной армии Барклая-де-Толли, в составе которой проделала весь путь от Бородина, участвуя в боях под Витебском и Смоленском.

При Бородине 17-я артиллерийская бригада в ходе сражения была переведена на русский левый фланг, где противостояла французской артиллерии, а также отбивала атаки пехоты и конницы.

Боевой путь

Вернувшись после работы в Главном дежурстве в 17-ю артиллерийскую бригаду, Ложников с ней проделал весь поход назад к западным границам России. Как врач участвовал в сражениях при Тарутине, Малоярославце, Березине. Владислав Карташов в своей статье пишет, что после Березины Ложников до марта 1813 года служил во временном госпитале в селе Белавичи, а затем до мая 1813 года – в госпитале Гродно. Наградой за 1812 год для Ложникова стало его повышение в должности – он стал младшим лекарем 1 класса с окладом 500 рублей в год. Но, возможно, военная медицина пресытила Ложникова – 3 ноября 1813 года он был уволен из Военного ведомства в штат Колывано-Воскресенских заводов, скорее всего, из-за недостатка на Колывано-Воскресенских заводах врачей.

4 апреля 1814 года за отличную службу в Военном ведомстве Ложников был произведен в штаб-лекари – чин, приравнивавшийся к X классу.

До августа 1814 года Ложников служил в Барнаульском госпитале, а потом – в лазарете Салаирского рудника, в 1816 году стал начальником госпиталя на Змеиногорском руднике. В 1824 году он был произведен в чин VIII класса (это было уже довольно близко к середине Табели о рангах) и тогда же с Алтая уехал. Владислав Карташов в своем сообщении пишет, что с 21 мая 1824 года Ложников был определен врачом в штат Санкт-Петербургской полиции в 3-ю адмиралтейскую часть. В 1825 году он стал уездным врачом в Угличе, в 1829 году, после производства в чин VII класса (надворный советник – соответствует подполковнику в армии), – уездный врач в Симбирске. Крестьяне уезда (в нынешнем территориальном делении соответствует краю или области) чаще всего болели разного рода лихорадками, горячками, простудными, кожными, желудочными заболеваниями, сифилисом. В 1830 году в Симбирске и соседней Оренбургской губернии разразилась эпидемия холеры – это было, пожалуй, опаснее, чем оперировать полковника Дитерихса на Бородинском поле. При этом врачи оставались с болезнью практически один на один – карантинные и иные меры, выполнение и соблюдение которых зависело от рвения военных и гражданских чинов, оборачивались профанацией. Оренбургский врач Попов так описывал эпидемию 1830 года: «…состоявшие на службе чиновники не отличались особенными достоинствами. Почти вся земская полиция, исправники, дворянские и сельские заседатели и прочие уклонялись по возможности от исполнения своих обязанностей – сказывались больными, отговаривались другими делами и т.д. Взяточничество было обычным и неискоренимым явлением. Один из смотрителей, дворянин и подполковник, брал с населения почему-то гусями и деньгами, другой вообще продовольствием, которое воза-ми отправлял в свое имение. Те, кто помельче, довольствовались водкой и ассигнациями. Многие из них получали выговоры, дворяне – опубликование своих неблаговидных поступков, отрешение от должностей, отдавались под суд. Под конец военный губернатор Оренбургской губернии П.Сухтелен устал бороться с этим злом и только отмечал на полях докладных  и отчетов: «Еще одна мерзость». Когда в имении одного из этих людей выявилась холера и он вследствие карантина не мог удрать оттуда, Сухтелен высказался: «Наконец-то хоть один из них попался». Вряд ли будет ошибкой предположить, что примерно такова же была ситуация и в Симбирске.

И то, что в 1833 году, по окончании холеры, Ложников, уже занимавший пост старшего врача Симбирской губернии, подал прошение об увольнении от службы, могло быть результатом крайней усталости – от жизни, от работы и от окружающей действительности.  

Упущенная награда

Видимо, участие в Отечественной войне с годами становилось все значимее для Ложникова (как, впрочем, и для многих других ее современников и участников). Этим можно объяснить его настойчивые попытки получить серебряную медаль в память Отечественной войны, которой Ложников был обойден. (Врачей, как нестроевых, вообще награждали крайне неохотно - в наградных списках за Бородино нет ни одного, предполагалось, видимо, что заслуги врачей - не боевые.) Владислав Карташов пишет, что Ложников с прошением о праве ношения этой медали обращался на высочайшее имя (лично к царю) и в 1826 году, и в 1836-м, но получал отказ с формулировкой «за пропущением срока, назначенного для испрошения оной».   

Медаль свою Ложников упустил по ряду причин. Награждение ею началось в действующей армии с 20 ноября 1813 года – а Ложников буквально за две недели до этого был уволен из Военного ведомства и уехал к новому месту службы, на Колывано-Воскресенские заводы.

При этом Ложников имел право на медаль: согласно подписанному, хотя и с опозданием,  статуту медали, ею награждались те из медицинских чинов,  «кои действительно находились во время сражений под неприятельским огнем», а уж Ложников с 17-й артиллерийской бригадой в тылу не околачивался. (К моменту вступления русской армии в Париж было вручено 90 тысяч этих медалей, и в день отъезда на Эльбу Наполеон, увидев незнакомую ему награду на груди графа Шувалова, спросил, что это. Шувалов отвечал, что медаль учреждена «в память счастливого исхода войны 1812 года». Наполеон промолчал.) Награждения закончились в 1819-1820-х годах. Всего, по данным известного исследователя этой темы Владислава Бартошевива, ее получили больше 260 тысяч человек. Впрочем, немало участников войны остались и без нее, в их числе и Флегонт Ложников.

В 1834 году Флегонт Дмитриевич переехал из Симбирска в Московскую губернию, где работал сначала уездным врачом в Бронницах, а потом – старшим врачом Московской губернии. В 1837 году он получил чин коллежского советника (полковника), немалый чин для доктора - в таком чине в 1812 году был, например, начальник всей медицинской службы 1-й Западной армии (полевой генерал-штаб-доктор) Гесслинг. Флегонт Ложников имел знак «За XX-летнюю беспорочную службу». Солдатский сын, он выслужил потомственное дворянство, что по тем временам было очень много. Только медали участника Отечественной войны он так и не получил. Умер Флегонт Дмитриевич Ложников в 1845 году. 

P.S. Может, стоит в новосозданном музее «Горная аптека» сделать небольшой раздел о Флегонте Ложникове?