90-летняя Мария Борисова говорит о своей жизни как о бесконечной череде преодолений

Один из старожилов Тюменцево – Мария Борисова, перешагнув 90-летний рубеж своей жизни, говорит о ней как о бесконечной череде преодолений. В одну из своих командировок в райцентр мы побывали в гостях у Марии Николаевны. Всем, кто считает, что ему трудно живется, советуем прочесть рассказ замечательной женщины о себе.

Каша из дроблёнки

– Родители, Николай Васильевич и Вера Степановна, четырехлетней привезли меня на Алтай из Тамбовской области. Нас восемь детей было, три девочки и пять мальчиков. Но сейчас из живых – только мы с сестрой. Отца и старших братьев, Ивана и Виктора, в 41-м на фронт взяли да там и убили. 

Мы сильно голодали в войну. Собирали где могли картофельную кожуру, отмывали ее и томили в чугунке. Вот и вся наша еда. В 1943 году, чтобы подкормиться, пошли в колхоз. Нас шестеро детей было, «работничков» таких. Синие, голодные, полведра пшеницы поднять не могли. Наработаемся, бригадир говорит – отдыхать, а мы валимся на солому и засыпаем мертвецким сном. Какая там баня, какие игры! Детства мы не видели. На сенокосе бабы сена мне на волокушу накладывают, а ноги-то босые будыльками от травы исколоты. Кровь идет, но ни остановиться, ни перевязать. После работы землей ранки присыплешь, наутро и следа от них нет. Земля кормила, спасала, лечила. Женщинам хотя бы палочки ставили за трудодни, а мы за еду вкалывали. Зато за лето чуть отъелись на каше из дробленой пшеницы.

Лесорубы

– В засуху всех подростков с работы попросили. Нас с сестрой, ей девять, мне тринадцать, на маслозавод взяли разнорабочими. С утра запрягают нам быка, дают ручные пилы и велят ехать в Шарчино, за 30 километров, за дровами – ими отапливали цеха. Обмотали мы тряпьем ноги и в рваных фуфайках тронулись. Бык идет медленно, весь в сосульках от мороза, и мы – в ледышку. Пока пилили да грузили – отогревались, даже жарко становилось. А на обратном пути, чтобы не околеть, знаете что придумали? Пускаем быка вперед, чтобы он подальше отошел, а потом бегом догоняем. До завода в полночь добирались, худая одежка ледяным колом стояла. 

Молоко молоку рознь

– Знаете, как раньше люди жили? За землю держались, в каждом дворе – скотина. В Тюменцево шесть колхозов было, большой маслосырзавод работал. А организаций сколько, и не припомню все. Сейчас – один детский дом. Но ты сколько такого ребенка ни корми, толку без семьи, без крестьянского воспитания из него не будет. А приучай его с детства трудиться, любить свою землю, и тогда он умненьким вырастет. И здоровым, потому что на всем натуральном. Наши коровки хорошее молочко давали,  мы сами сепарировали молоко, делали сливки, сметану, масло. Соседи Мерц на базар в Камень-на-Оби везут свое добро продавать и меня с собой берут. Но до рынка редко доезжали. Люди про нас знали, ждали. За пять минут все разметали. А теперь я и не знаю, осталось ли оно, хорошее молоко.  Купишь в магазине пакет – ополоски какие-то, да еще и горькие. Если таким детей кормят, то понятно, почему поколение нездоровое растет.

По морозу босиком

– На ноябрьские скотину в селе кололи – морозы уже в начале ноября стояли невыносимые. А мы – босиком в школу. Голодны, раздеты-разуты, но учебу не бросали. Писали карандашами, и учителей не хватало, зато как они нас учили! Меня сейчас разбуди – таблицу умножения наизусть расскажу. До класса добегала, ног обмороженных не чуяла. На первом уроке они оттаивали, болели сильно. На втором уже горели. Я их под себя подбирала, так и сидела. А в голове две мысли: как бы согреться и что бы покушать. Вот так жили, внуча.

Ровня

– Меня после войны парень сватал, хороший, состоятельный и нравился мне. Сначала-то согласилась, а потом стыдно стало – ну какая я ему невеста? Ни приданого, ни даже подушки с периной. Так и не вышла за него. А Иван недалеко от нас жил. Он меня обманом увел. Позвал как-то прогуляться, поговорить, сказал – надо. Я и пошла. А он меня домой привел и запер. Утром люди коров в стадо отправляют, а тут я на работу выхожу из чужой калитки. Старухи оборачиваются, головой качают. Пока домой добежала, уже матери все рассказали. Она меня с клюкой и встретила, отходила, и я в чем была – назад, к Ивану. Расписались мы только в 55-м, когда у нас уже первенец родился. Прожили с Иваном Федоровичем почти 50 лет, пока он не умер, двух сыновей вырастили, три внука у нас.

В мужниных пимах

– В штат завода, уже после Победы, меня взяли молокосборщиком. Я тогда только на бумажке умела считать, но быстро освоила на счетах сложение, вычитание, деление и умножение. Вскоре меня анализатором перевели. В старом пятистенке на улице Столбовой делала анализы сырья. А в 54-м отправили учиться на лаборанта в Славгород. Я домой пришла и плачу – ехать-то не в чем, кроме рваной фуфайки, ничего нет. Иван успокаивает, бери, говорит, мою собачью доху и пимы. Вот так и съездила, получила диплом лаборанта.

«Получить горбача»

– С маслосырзавода пришлось уйти из-за засухи. Сырья не стало – людей отправили в бессрочный отпуск. Это был 1973 год. Я пошла работать в детский дом, а оттуда меня снова отправили учиться – на этот раз в Барнаул, на повара, как тогда говорили, «получить горбача», то есть квалификацию повара 3-го разряда. У меня тогда уже дети подросли, да и сообщение с Барнаулом было удобным, можно было на выходные домой выбираться. Учились на 2-м этаже старого здания на улице Ползунова, а на первом работал цех по производству пива. Видимо, алкогольные пары проникали к нам через перекрытия. Мы с девчонками сначала не понимали, что с нами приходит. К вечеру – как пьяные все. Потом дошло, что мы и есть пьяные. Чтобы прийти в норму, гуляли на улице после учебы. Зато стала поваром 4-го разряда. Только долго не проработала. В детдоме хищения начались, продуктов давали меньше положенного. Любая проверка – и попробуй докажи, что я отродясь чужого не брала… Рассказала Ване, он и говорит: «Увольняйся, у тебя и так стажа достаточно». В тот же день заявление об увольнении подала. Но без работы и двух дней не выдержала. Накормила утром мальчишек своих, документы в руки – и на родной маслозавод. Взяли сразу лаборантом. Оттуда и на заслуженный отдых проводили, там и звание ветерана труда получила, и кучу грамот. Только вот смотрю сейчас на них и думаю – а на кой они мне теперь?

«Людям расскажи»

– После выхода на пенсию я еще лет пятнадцать, наверное, работала. Деньги нужны были, мы ведь дом вот этот строили вдвоем с мужем, никто нам не помогал. А потом пришлось проститься с заводом – ноги стали невыносимо болеть, словно их в мясорубке прокручивали. Врачи ничего, кроме ампутации, предложить не смогли. Сначала одну ногу – мне тогда протез хороший сделали и тележку, так что я еще с хозяйством управлялась, с огородом, а потом и вторую. Одно время соцработники меня обихаживали, но как-то не везло с ними – одна вороватая была, другая ленивая. Старики ведь беззащитны. И я отказалась от них. Теперь есть постоянный помощник, живет в доме и все хозяйство на нем. Так легче. Хотя как подумаю, что со мною стало… Я ведь всю жизнь бегом и на больничном только один раз была. А теперь села… Неинтересно так жить, внуча. А ты людям передай, чтобы понимали, какое оно – лихо, и не гневили Бога…