«Молодец, Павел!»

До войны, еще подростком, Павел Жажко начал работать помощником комбайнера в колхозе имени Калинина. Родился и пригодился он в селе Успенка Локтевского района. К июню 1941 года ему исполнилось 17 лет, поэтому повестка из военкомата пришла только через год. До этого, не зная выходных, вместе со всеми трудился в колхозе.

Как закопать «студебеккер»?

В августе 42-го года из их села в один день призвали в армию двенадцать парней. Долго везли поездом на восток, пока не остановились на одной станции. Там из новобранцев набрали группу для обучения водителями и отправили в Иркутск. В нее попал и Павел Жажко. Посадили парней не на «полуторки», а сразу на большие американские автомобили «студебеккеры». Вспоминая о них, Павел Никодимович и сегодня говорит: «Очень хорошая армейская машина, мощная, выносливая, повышенной проходимости. Не зря ее назвали тружеником фронтовых дорог».

Учеба была недолгой, и новоиспеченных шоферов из Иркутска отправили поездом в обратную сторону, на запад.

В Москве им предстояло получить свои «студебеккеры». В столице сформировали автомобильный полк и отправили на 2-й Украинский фронт. Как рассказывает Павел Жажко, «студебеккер» тянул за собой 57-миллиметровую противотанковую пушку, в кузове сидел её расчет. Машины устанавливали на передовой в шахматном порядке. При этом каждую вместе с пушкой необходимо было закопать в землю и замаскировать!

- Это какую же огромную яму нужно было вырыть, наверное, чтобы загнать туда грузовик с прицепом? Экскаваторов-то не было.

Павел Никодимович смеется:

- Мы ее с расчетом (восемь человек) лопатами выкапывали очень быстро. Заеду в яму, забросаем её сверху ветками, а потом каждый роет себе окоп в полный рост. Командир обязательно проверит, достаточное ли укрытие мы себе соорудили. Как начинают палить наши пушки, грохот стоит. Снаряды танк противника пробивали легко, только чиркнут по нему – сразу огонь. Поначалу удивлялся, как быстро сгорает эта тяжелая бронированная машина. При прямом попадании противнику спастись было трудно...

Война фронтовику сейчас помнится отдельными эпизодами, врезавшимися в память. Например, 7 ноября 1943 года был освобожден Киев. Когда Павел со своим автобатальоном въезжал в город, на одной из городских площадей увидел троих повешенных: двух молодых парней и пожилого мужчину. Бойцам пояснили, что это предатели. Эта картина у ветерана до сих пор стоит перед глазами.

В городах не задерживались

Долго в Киеве не задержались. Под Житомиром немцы прорвали кольцо окружения, туда и бросили свежее подкрепление артиллеристов. Противник любил устраивать массированные танковые атаки, пускал сразу много машин. Вот тут 57-мм пушки особенно пригодились, их снаряды били хваленых «тигров». Однако сопротивление было столь мощным, что нашим войскам временно пришлось отступить. По ходу движения Павел разворачивал машину, ставил на тормоза и артиллеристы посылали навстречу противнику пушечные снаряды.

- Немцы так обрадовались, что мы отошли от Житомира, что по этому поводу устроили своеобразный праздник: прямо на улицах поставили столы с водкой и закуской – консервами, наверное, для всех жителей. Их даже убрать не успели, когда наши опять пошли в наступление и ворвались в город, - вспоминает Павел Никодимович.

- И что, вы успели закусить?

- Во-первых, приехало начальство и поразбивало все бутылки. Так не один раз бывало. Наткнемся на бочку со спиртом на какой-нибудь станции, командир расстреляет её из автомата, и весь спирт выливается на землю. А во-вторых, в моем расчете были бойцы под пятьдесят лет. Молодые только командир, недавно окончивший военное училище, да я. Старики осторожные и нас предупреждали, чтобы не хватали немецкую еду, может быть отравлена.

В Житомире часть Павла Жажко тоже долго не стояла. Наступление продолжалось. Дошли до Одессы, где сибиряк впервые увидел море. Дальше его фронтовой путь пролег через Молдавию, Румынию в столицу Венгрии. Противник долго не сдавался, имея большой запас техники, оружия, снарядов, отчаянно сопротивлялся. Немцы и мадьяры неделю пытались прорвать окружение, но сил у них не хватило. За взятие Будапешта Павел получил орден Красной Звезды. Его вручили тут же, на передовой.

К тому времени у него на груди было уже несколько медалей. Но именно орден спас нашего земляка от пули. Она попала в новенькую звездочку и отколола кусок эмали. Артиллеристы как раз переезжали на новое место. По обе стороны дороги – деревья с густой кроной. В них затаился снайпер. Жажко ехал первым расчетом. Удар в грудь был сильный, болезненный, но обошлось без ранения.

Под Берлином

- Во время наступления в 22-м истребительном противотанковом полку, где я воевал, четыре раза снарядами разбивало полевую кухню. И тогда мы оставались без горячих обедов, пока не придет новая. Выручали американские консервы, галеты, печенье, - продолжает Павел Никодимович. - До Берлина часть не дошла 40 километров, встала в оборону. Когда объявили Победу, все обрадовались, стали обниматься, танцевать на улицах. А попрятавшиеся немцы наблюдали за этим из укрытий, карауля подходящий момент. Сколько наших солдат погибло тогда по неосторожности! А ведь маршал Жуков, объявляя по радио о Победе, предупреждал, что война закончилась, но враг затаился и будет стрелять в спину. Сам слышал это его выступление.

В один из майских дней я остановил свой «студебеккер» рядом с двумя «катюшами». Их расчеты обедали и продолжали понемногу отмечать Победу. К нам тоже подъехала полевая кухня. И вдруг из укрытия немцы выпустили две мины. 12 наших солдат погибли на месте. А ведь война уже закончилась, они радовались, собирались домой, некоторые даже посылки успели родным отправить. От места взрыва наш расчет отделяло всего несколько метров. Повезло, никого не задело.

Месяц артиллеристы простояли под Берлином. В части был хороший сапожник. И командир решил сделать всему расчету памятный подарок, заказал тому сшить каждому хромовые сапоги из черной и рыжей кожи, которую получил в интендантской службе. В них потом он и пришел домой. Потом автобатальон, в котором служил Жажко, перебросили на Украину, в город Никополь. Наступила осень, надо было помогать колхозам возить хлеб. Демобилизовали Павла только после окончания уборки урожая. Оставил в Никополе свой «студебеккер» и отправился поездом на Алтай. В родную Успенку фронтовик прибыл как раз к 7 ноября. Родители знали, что сын живой, получали от него письма, да и его старший брат, первым вернувшийся с фронта, успокаивал их: «Скоро Павел должен прийти». Мать как раз была в огороде, увидела сына, побежала навстречу, заплакала, повисла на шее. Тут и остальные родственники его окружили...

Геология и семья

Отдыхать не пришлось. В Успенке уже стояла геолого-разведочная партия, Павла сразу взяли работать. Возил геологов, маркшейдеров, бурильщиков на смену и со смены. Дело это ответственное, Павел подходил к этому строго. Если видел, что кто-то явился на смену выпившим, требовал: «Слазь, таким тебя не повезу!» Тот покидал кузов безропотно, знал, что связываться бесполезно. Сам Павел, прошедший войну, ни пить, ни курить не научился. В середине шестидесятых Павел Никодимович первым пригнал из Новокузнецка тягач на гусеницах, который на Севере ходит. Чувствовал себя в нем как в танке. Весь Горняк вышел смотреть на диковинную машину. Тогда у геолого-разведочной партии в окрестностях города, сел Золотуха, Ермашиха, Самарка стояла 21 вышка. Так и проработал Павел Никодимович в геологии 54 года, заслужил и награды за труд.

На бравого солдата многие девушки заглядывались, а он присматривался, пока не приметил на танцах Анну Ермолину. Она работала в больнице сестрой-хозяйкой. Свадьбу они с Павлом сыграли в ноябре 1949 года.

Семья получилась крепкая, дружная. Вырасти двоих детей: сына Василия, который, как и отец, стал шофером в ГОКе, и дочь Людмилу, выбравшую для себя профессию фельдшера на «скорой помощи», где и работает до сих пор. Сегодня у Павла Никодимовича уже трое правнуков.

Ветерана активно приглашают на разные мероприятия. Смеется: в прошлом году ходил на встречи весь апрель и половину мая. Получил от государства машину – «семерку», пенсия хорошая, только зрение подводит.

Хотя на войне было много слез, хоронили погибших товарищей, сегодня ветерану чаще вспоминаются минуты веселья, когда в ожидании подкрепления или на отдыхе солдаты старались поднять друг другу настроение. Один на гармошке играет, другой – на балалайке, а Павел любил бороться с командиром отделения. Тот повыше его ростом. Как одолеет его сибиряк, хохот стоит: «Молодец, Павел!»

г. Горняк.