«В списках не значится»

5 мая в нашей газете был опубликован материал «Зажгите свечи в нашу память» о детях блокадного Ленинграда, эвакуированных в Боровлянку Троицкого района. Сельские активисты хотят установить мемориал в память об умерших детях. На днях в редакцию пришло письмо от жительницы Заринска Лилии Яковлевой.

«Едва пробежав глазами первую строку (о создании мемориала детям блокадного Ленинграда), я зарыдала. Плакала долго и горько. Плакала о своей искалеченной судьбе, о том, что не помню лиц своих матери и отца; о том, что живу без роду и племени; о том, что имя, которое ношу уже 70 лет, так и не стало мне родным (хотя говорят, что Лилия - красивое имя, красивое, но не мое); о том, что не могу рассказать внукам об их предках. Будь проклята война, обездолившая мое поколение!» - пишет Лилия Степановна.

Она вообще не помнит Ленинграда – к моменту эвакуации девочке было около трех лет, и ее воспоминания начинаются в Боровлянке:

- Вот первое, что я о себе помню. Мы, дети, сидим у окна на деревянной лавке. День очень солнечный. Вокруг тишина. Мы спорим: у кого колени больше (измеряли коленные чашечки – кости, обтянутые кожей).

Воспоминание второе и самое главное: кто-то попросил нас встать в рядок. Мы построились лицом к двери. Вижу, что нас немного (5-7 человек, не более). Через стекло на нас смотрят какие-то люди. А потом дверь открылась и мне сказали: «Лия, за тобой мама приехала!» Сколько же ужаса и страха нужно было пережить ребенку, чтобы в 3,5 года не вспомнить лица самого родного человека – своей матери! Я кинулась на шею вошедшей женщине с криком «Мама!», обвила ее ручонками, прижалась крепко-крепко и больше уже не отпускала. День был теплый, яркий. Природа будто ликовала вместе со мной. Мама несла меня на руках, время от времени передавая подруге. Иногда я немножко сама бежала, но ноги плохо слушались, болели. Теперь мне ничего не было страшно, ведь рядом была моя мама! И только спустя некоторое время я начала задавать вопросы о том, где же у нее кудри (развились), где браслет (потерялся), почему она не красит губы (помада закончилась), где кожаное пальто папы и т.д.

Меня привезли в село Буланиха Зонального (Бийского) района. Мамой мне стала Казанина Василиса Игнатьевна, а ее сестра Суворова Мария Игнатьевна стала моей крестной. В деревне имя Лия было непривычным, и меня стали звать Лиля. Сердобольные женщины-солдатки пытались расспрашивать о том, как там в Ленинграде, и я, помню, отвечала: «А там бомбят, стреляют и нас убивают».

Девочка, как и все дети-блокадники, была больной и слабенькой, и приемной матери пришлось приложить очень много усилий, чтобы поставить ее на ноги.

«О том, как я жила, – другая история и не очень веселая. Но я благодарна маме за то, что выходили, выучили. «Учись, Лилька, а то будешь как я, с лопатой», - говорила мама, и я училась», - делится воспоминаниями Лилия Степановна.

Когда мы ездили в Боровлянку готовить материал о детях Ленинграда, мне рассказали историю о том, как удочеренную из детского дома девочку нашла родная мать. Малышка, заливаясь слезами, не могла решить, какая мама ей дороже, и приемная не отдала ребенка… Трагедия: две мамы не смогли договориться, у их дочки на всю жизнь в душе осталась горечь… К сожалению, это далеко не единственная история, и письмо Лилии Степановны – этому подтверждение:

«В детстве я однажды увидела синенькую бумажку – «Свидетельство о рождении» Журавлевой Лии Петровны, 12 мая 1939 года, место рождения – г. Ленинград. А позднее – «Свидетельство об удочерении», где было написано, что меня взяли из Савиновского или Соколовского (точно не помню) детского дома. Но туда меня передать, видимо, просто не успели. Мама или по своему невежеству (она неграмотная была), или из боязни меня потерять сожгла все документы. А уже будучи взрослой и замужней, я случайно узнала, что мой отец искал дочь, присылал письмо в Буланихинский сельский совет. Однако служащие, вместо того чтобы ответить ему, отдали письмо маме. Помню: мы с ней вечером лежим на кровати и она спрашивает: «А что, если бы отец нашелся, ты бы поехала с ним?»

- Да, поехала бы.

- А как же я?

- А мы бы тебя с собой взяли.

Видимо, отцу ответили, что ребенок умер. Больше меня никто не искал».

На протяжении всей жизни Лилия Степановна написала множество писем в различные инстанции, но никаких следов Журавлевой Лии Петровны не нашла. Война – в первую очередь старались сохранить детям жизни, а не документы. Мы дали Лилии Степановне номер телефона Натальи Федотовны Крахмалевой – нянечки, которая сопровождала в Боровлянку Ленинградский дом малютки. Но и она не смогла ничем помочь в поисках.

Списков детей, эвакуированных в Боровлянку из Ленинграда, не сохранилось. В списках детей-ленинградцев, переданных в Савиновский детский дом и другие детские дома, ее тоже нет. Конечно, Лилия Степановна не собирается сдаваться, однако пока на ее долю остается только казенная фраза «В списках не значится…».

Анна БОДАГОВА