По всем судьбам прошлась война

Деревня Новофирсово, в которой прошло мое босоногое детство, расположена на берегу речки Локтевки. Дружно все жили, детей растили, сеяли, косили и Господа Бога просили, чтобы хлеб удался на славу. Жизнь селян налаживалась. И вдруг…

Я помню, как провожали на фронт родных и близких. На тракте стояли грузовые машины, в которые садились новобранцы. Плакали матери, жены, дети, а рядом стоявший парень растягивал меха старой гармошки, надрывным голосом выводил: «Последний нонешный денёчек…».

Осиротело наше село без мужчин. Женщины, старики и мы, дети. Пахали поля на коровах, в помощь им был единственный гусеничный трактор ЧТЗ, которым управляли Нюра со Степанидой. Наши женщины не шагали под пулями, не воевали с оружием в руках. Они Родине отдавали своих сыновей и мужей и работали на Победу.

Женщины… Были они разными. Одни после получения похоронки замыкались в себе, каменели от горя. Другие держались на нервах. Я помню, как первой на селе получила похоронку тетка Марья Зайцева, в доме которой было пятеро детей. «Убили, изверги!» - до сей поры так и звучит во мне ее безутешный крик.

Работали от зари до зари. И все-таки… До бригады и домой возвращались с песнями. Эта дорога тоже запомнилась мне на всю жизнь. Сначала обычно обсуждались какие-то домашние дела. Но эти разговоры были не самым главным. Мы, дети, ждали от женщин песен. Пели они то, что просила, чем томилась их душа. Это были песни родные, близкие и понятные каждому. Без них, казалось, вообще невозможно было жить. И нас, детей, охватывало такое волнение, сладкий трепет переполнял наши сердца. Пели о любви, о войне, о той проклятой, что прошлась по их судьбам. Песня «Не плачь, казачка молодая» так хватала за душу, что каменело всё в груди, и мы, дети, начинали шмыгать носами, а наши мамы сухим взглядом смотрели в неведомое…

С приходом осени собирали урожай. На току день и ночь шла работа. И мы, дети, очищали зерно, крутя железную рукоятку веялки.

И каждая хозяйка дома не забывала, что надо выполнить норму сдачи молока, масла, яйца, шерсти. И надо будет опять пережить голодную зиму с семьей. А зимы были снежные, с жестокими морозами. Наши мамы запрягали худых лошаденок и отправлялись в дальний путь за сеном и соломой. Вечерами старались дома напрясть из конопли да сшить кому-то рубашку…

Еще помнится праздник, который устраивался с приходом зимы. Накрывали стол, все садились за него. После выпитой рюмки просили гармониста или балалаечника сыграть, и начиналась пляска. Надо было видеть их лица, лица наших мам. Одна за другой лились звонкие частушки. На наших глазах мамы молодели, мы просто не узнавали их. О, мы знали, что за этим последует дальше – слёзы, горькие и безутешные вдовьи слёзы. И в каждом доме висели портреты отцов, братьев, сестёр, ушедших на фронт, чьи-то уже были окаймлены чёрной лентой.

Потом… Потом пришла долгожданная Победа. И опять были слёзы – радости за Победу и слёзы горя каждой семьи. Ну чем измерить горе женщин, чьи любимые, сыновья, мужья, отцы остались на полях сражений?! Если бы собрать все вдовьи слёзы в единый поток, он смыл бы с лица земли тех, кто затеял ту войну…

Небольшая горстка ветеранов войны осталась у нас в районе. Уходят в мир иной и их ровесницы, вдовы, так и не дождавшиеся своих мужей. Стоят в селах памятники, на которых высечены имена погибших за Родину. Вчитываясь в них, замираем в минуте молчания и мы, бывшие дети войны…

Екатерина Булавинцева. Ребрихинский район.